Сергей Калашников - Все реки петляют

— Только чтобы университет в горячке боя не снесли, — спохватилась Софи.

— Потом Вильно возьмём и уйдём на Смоленск, — продолжил мечтать государь. — Или от Вильно принять на юг? А Карл, тем временем, действительно, пускай поляков нагибает.

— С ним ещё договориться надо. А то с него станется собственную столицу штурмовать, — остудила государя Софи.

— Тебя бы с посольством на Ригу послать, — вернулся в реальность Пётр. — Но невместно – ты баба.

— Толстой Пётр Андреевич с нами нынче, — неожиданно молвила до сей поры молчавшая Лиза. — Полно уже ему на поле брани служить. Пусть потрудится на посольском поприще.

Государь прояснившимся взглядом посмотрел на супругу – ум её он тоже ценил. Особенно за то, что выказывала его она редко.

— Пожалуй, — ухмыльнулся он в свои кошачьи усики. — Этот сообразит где настоять, а где уступить. Главное – чтобы Неву выторговал. А то мы ведь можем и сами взять, — опрятно промокнув рот салфеткой, царь встал из-за стола и направился к трудам своим.

А я был несколько озадачен – сам не ожидал столь великой успешности этого похода. В принципе, подгребать всю Прибалтику не хотелось – памятны были центробежные настроения среди её населения три века спустя. Невольно опасался, что и в новой реальности повторится нечто подобное. С другой стороны не хотелось допускать образования Пруссии на столь малой дистанции от российских пределов – пусть Германия объединяется подальше от нас. Да и Польша с её шляхетством и могущественными землевладельцами-магнатами тоже как-то не привлекала, не вызывала желания обладать столь беспокойной территорией.

Это у монархов заведено хватать всё подряд и обкладывать данью, но я-то знаю сколько головной боли доставили некоторые территориальные приобретения. Пока же нам необходим водный путь с Волги на Балтику и незамерзающий порт на этой самой Балтике. В одном пункте эта задача не решается – такая уж здесь география. Но со временем, подтянув к Кенигсбергу настоящую, а не игрушечную, железную дорогу, мы получим удобный путь на запад. А столицу я предложу устроить в Сверловске. Помню, сколь напряжённый транспортный узел там образовался. Что же до Питера с его болотами и наводнениями… нынешний Пётр более уравновешен, чем давеший. Знаю, что одно время он болел мыслью устроить брусовку от Вологды до самого Мурмана, но получив отчёт о местах, через которые её предстоит тянуть, уселся за расчёты и пришёл к правильному выводу. То есть зимний путь по снегу себя оправдывает, а капитальное строительство полутора тысяч вёрст дороги, которая почти всю свою пропускную способность затратит на собственное поддержание – бред сивой кобылы.

От кого я про это знаю? От одной очень высокопоставленной дамы, помогавшей супругу с расчётами.

Странное чувство нереальности происходящего вызвало взятие Стокгольма. Местная знать уже сговаривается насчёт бала для дорогих гостей – милых и обходительных русских дикарей. При этом неизвестно, посчитает ли Карл войну проигранной в связи с потерей столицы – он об этой потере пока не знает. Пётр Алексеевич не созвал совет, чтобы поделиться заботами с ближниками, и не устроил пирушки по случаю одержанной виктории, а уединился с Толстым. Он тоже не считает войну выигранной. Как-то всё неопределённо и зыбко. В городе то и дело происходят стычки с мордобоем, но без применения оружия, улицы патрулируются, во все стороны высланы дозоры, а на дорогах выставлены заставы. Введён комендантский час, который весьма дурно исполняется в связи с краткостью летних ночей. А в кабаках бражничают наши. Шведские солдаты встречаются без ружей, но иные при саблях или шпагах. Мародёрства не отмечается.

У причала стоит "Медуза", ожидая посадки на неё шведских вестников и нашей дипломатической миссии. В Стокгольме всё спокойно.

Оккупация столицы сильного государства не такое уж простое дело. Нам с Софи пришлось разослать корабли в крейсирование по Балтике как вдоль обоих побережий, так и в места, где пролегали наиболее популярные маршруты – разведка – наше всё. Подходы к гавани были срочно пересняты и положены на наши карты, а на фарватерах промеряны глубины. Основной путь, ведущий из моря к гавани весьма замысловат и извилист. Его легко контролировать артиллерией, поставленной на каменистых островах. А в каждом полку имеется по четыре четырёхфунтовки – восмидесятипятимиллиметровки. Поставленные на двухколёсные лафеты, снабжённые передками – колёсными же ящиками для боеприпасов – они составляют основу современной полевой артиллерии русской армии. Вообще-то в эту эпоху ничего подобного нет ни у кого – пушки всех европейских стран стреляют со станков, плохо приспособленных к перемещениям, отчего маневрировать артиллерией в бою непросто.

В качестве осадных орудий у нас используются девяностошестифунтовые гаубицы – калибр двести сорок четыре миллиметра. Вот их по полю боя уже запросто не потаскаешь. Они работают со стационарных позиций, которые требуется строить и оборудовать, сооружая на них устройства для поворота ствола и дорожку для отката. Поворотную дорожку. Громоздкая, в общем, система. Зато её сорокакилограммовые ядра способны проламывать каменные стены. Вот эти орудия мы и расположили на островах и пристреляли по фарватерам.

Армейским тоже не дали прохлаждаться – отрядами батальонного состава прочесали местность во всех направлениях, выставив караулы, расположив секреты и выслав дозоры. Пока не вернулись посланники к Карлу, отправленные риксдагом вместе с нашими делегатами, мы деятельно собирались дать отпор на случаи нападения, как с моря, так и с суши. Была, конечно, надежда на успех переговоров, порученных Толстому, но готовиться следовало к худшему.

Вскоре выяснилось, что основное ядро шведского войска во главе с королём пока остаётся в Риге, где также сосредоточились и силы неприятельского флота. И это ядро имеет численность порядка пятнадцати тысяч штыков в то время, как наш отряд насчитывает восемь тысяч. Так что, обстановка для нас далеко не безоблачная. Высадись мы на нашей стороне моря – могли бы получить подкрепления по суше. Но сейчас мы от своих отрезаны и имеем вокруг недружественные берега. Чем дальше, тем сильнее достигнутый успех кажется аферой.

Стокгольм притих и затаился, а по окрестностям отмечались перемещения малых шведских отрядов, пытающихся препятствовать русским дозорам и заставам. Кажется, это были не самые сильные формирования, потому что наши их отгоняли или рассеивали – неприятель не успел в достаточной степени организоваться. Партизанская война просто не имела времени, чтобы как следует набрать оборотов.