Александр Михайловский - Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж

– Я согласен с вами, – сказал Николай, – а скажите, господин подполковник, вы из каких Щукиных? Мне кажется, что ваши предки принадлежат к славному российскому дворянству.

– Ваше величество, – сказал Олег, – в наше время происхождение не имеет значения для продвижения по карьерной лестнице и не дает никаких преимуществ. Но, по рассказам моего деда, наш род происходил от калужских Щукиных, предком которых был «известный славными воинскими подвигами» Иван Петрович Щукин. Он жил во времена правления первого из Романовых, царя Михаила Федоровича.

– У вас были достойные предки… – Николай вопросительно посмотрел на ротмистра, и тот тихо подсказал императору: «Олег Михайлович…»

– Да, Олег Михайлович, – продолжил царь, – я вижу, что вы решили оказать нам помощь. Мы это ценим.

– Господин подполковник прибыл к нам не с пустыми руками, – вклинился в разговор Виктор Сергеев, которому не терпелось заглянуть в рюкзак Олега. Он знал, что кое-что из того, что лежит в этом рюкзаке, предназначено ему персонально.

Услышав о гостинцах, которые прихватил в прошлое Щукин, Николай с любопытством посмотрел на рюкзак. Олег, словно цирковой фокусник, поднял его и, оглянувшись, поставил на стол. Он стал отстегивать ремешки, вжикать молниями, расстегивая многочисленные карманы, и доставать оттуда гостинцы.

Чего только там не было! У царя и Сергеева разгорелись глаза. Вот, к примеру, комплект армейских многоканальных радиостанций – мощных, с большим радиусом приема и передачи. Олег извлек из рюкзака автомат «Вал» со всеми причиндалами, уложенными в сумку.

– Это твоему сынуле, Иваныч, – сказал он, протягивая автомат Сергееву. – Как им пользоваться, он, надеюсь, знает. Хорошая штука – проверено…

Николай с любопытством осмотрел автомат. Он обратил внимание на толстый ствол, складной приклад, магазин с патронами.

– Странное оружие, – сказал он, – а почему у него ствол такой?

– Ваше величество, – ответил Олег, – это оружие для спецчастей, и оно приспособлено для бесшумной стрельбы. К тому же пуля этого автомата пробивает насквозь кирасу. Сюда же можно установить специальный прицел, с помощью которого дистанция прицельного выстрела увеличивается до четырехсот шагов.

Император с уважением посмотрел на автомат. Щукин же тем временем продолжил доставать из рюкзака все новые и новые «ништяки». Там были бинокль, прибор ночного видения, DVD-плеер с монитором – его он с легким поклоном передал императору, несколько коробок с чем-то, что он не стал распаковывать. Гора вещей, извлеченных из, казалось, бездонного рюкзака, уже не помещалась на столе, и все новые и новые «гостинцы» Олег стал складывать на диван.

Среди всего прочего было несколько папок, в которых, как сказал Щукин, есть документы, которые, по его мнению, очень заинтересуют императора и Александра Христофоровича Бенкендорфа.

В конце выгрузки Олег достал из рюкзака деревянный лакированный ящичек и открыл его. В нем лежал капсюльный револьвер «Кольт Патерсон» образца 1836 года со всеми принадлежностями к нему: сменным барабаном, пулелейкой, специальным инструментом для снаряжения барабана, пороховницей, шомполом, устройством для хранения капсюлей и снаряжения ими револьвера.

– Это вам, ваше величество, – сказал он, протягивая коробочку Николаю. – Револьвер этот уже выпускается в Северо-Американских Соединенных штатах. Он неплохо показал себя во время войны американцев с индейцами. Изготовление подобного оружия вполне доступно и российским оружейникам.

Император внимательно осмотрел револьвер, взвесил его на ладони – снаряженный «кольт» весил почти три фунта, и аккуратно уложил его в ящичек.

– Большое спасибо, Олег Михайлович, – сказал он, – я полагаю, что все доставленное вами из будущего принесет немалую пользу нам. А теперь, если вы не против, я бы хотел пригласить вас и всех присутствующих ко мне в Зимний дворец. Полагаю, что нам будет о чем поговорить.

– С удовольствием принимаю ваше предложение, – ответил Щукин. Только мне надо переодеться, – он критически посмотрел на свой сюртук и брюки. – В таком виде как-то неудобно появляться в царском дворце.

– Ротмистр, – император повернулся к Соколову, – вы говорили, что подберете для господина подполковника мундир или цивильный костюм.

– Да, ваше величество, – Дмитрий почтительно кивнул императору, – я уже послал за одеждой для Олега Михайловича. Еще в карете я на глазок определил размеры господина подполковника. Думаю, что Никифор должен уже подъехать и привезти все необходимое…

Дамы, обнявшись и весело щебеча, отправились за перегородку. А Шумилин, князь и Карл Брюллов остались одни, терпеливо ожидая, когда женщины закончат свое переодевание. Одоевский, уже побывавший в будущем, хранил спокойствие, что нельзя было сказать о художнике, который все еще никак не мог прийти в себя. Он крутил головой, озирался по сторонам и что-то время от времени бормотал себе под нос.

– Карл Павлович, – сказал ему Шумилин, – вы бы присели в кресло. Если не возражаете, я налью вам чего-нибудь выпить, чтобы вы быстрее пришли в себя.

Брюллов машинально кивнул, и Александр, достав из шкафчика заветный графинчик, плеснул грамм пятьдесят коньяка в стоявший на столе стеклянный стакан. Художник выпил залпом, закашлялся и замахал руками.

Шумилин налил в тот же стакан апельсиновый сок из большого двухлитрового картонного пакета и протянул Брюллову. Тот сделал несколько глотков и лишь тогда окончательно пришел в себя. Лицо его зарозовело, и взгляд стал более или менее осмысленным.

– Александр Павлович, – сказал он, – благодарю вас. Как это все необычно и чудесно! Мне казалось, что я сплю и вижу какой-то странный сон…

Шумилин улыбнулся – подобная реакция выходцев из прошлого стала для него уже привычной.

В этот момент шуршание и хихиканье за перегородкой прекратились, и оттуда выпорхнули две Ольги. При виде их у Брюллова снова отвалилась челюсть, а рука Шумилина опять потянулась к графинчику с коньяком.

Перед обомлевшим от удивления художником стояли две красавицы в невиданных для XIX века платьях. На княгине Одоевской был неприлично короткий – выше колен! – сарафан, открывающий стройные ноги в легких белых туфельках. Открытые плечи и руки, грудь и живот, не затянутые в корсет – все это шокировало художника.

А его любимая Ольга вообще была одета так, что при взгляде на нее у Карла Павловича во рту пересохло, а сердце застучало с бешеной скоростью. «Кузина-белошвейка» надела полупрозрачный топик, открывающий гладкий стройный животик, и обтягивающие бедра лосины. Выглядела она так соблазнительно, и у Брюллова кровь бросилась в лицо.