Александр Мазин - Княжий посол [litres]

Наська восторженно разглядывала все предметы, трогала их, аккуратненько, одним пальчиком.

– Ух ты, из всего этого мой дядька может выковать меч, как у тебя?

– Да.

– Мой батька колдун!

– Нет, ты настоящих колдунов не видела.

– А ты видел? Убивал их?

– Я не убивал, но батька мой да, и много.

– Твой батька очень хороший!

– Да, – погрустнел Данила, думая о скором расставании.

– Я бы хотела, чтобы у меня был такой муж, – потупив глаза, сказала Наська.

– А какая бы женщина не хотела. – Молодцов захотел увести разговор в сторону, но у него не получилось.

– Или такой, как ты, – сказала девушка, будто не слыша других слов. – Мне говорил Вакула, ты просил его не выдавать меня замуж. Значит, ты решился? Ты хочешь сделать меня своей женой?

Прежде чем Молодцов успел что-то ответить, Наська сказала:

– Я согласна, Даниил, согласна.

Он даже не разглядел, как это случилось. Наська села на горн, в одно мгновенье стянула с себя верхнее платье, осталась в одной белой нижней рубахе:

– Сделай меня своей женой, Даниил.

Молодцов отчетливо видел в темноте кузни белые ножки, белую рубаху, знал, что под этой рубахой ничего нет, что там юное тело, жаждущее его, искренне. Он сглотнул подступивший ком в горле.

– Наська, Нася, ты…

Девушка спрыгнула с горна, прильнула к мужчине. Она сегодня уже столько натворила, что ей было все равно, прогонит дядька, ну пусть, плевать на все…

– Ты любый мне, Даниил, ты самый лучший. Самый.

Данила держал руки по швам, потому что понимал: если он даст им волю, то уже не отпустит девушку. А Наська с неожиданной сноровкой проникла под его пояс, и девичьи пальчики коснулись мужского естества.

– Даниил, скажи, что тебе не нравлюсь, я не люба тебе? – В голосе звучал самый настоящий страх.

Наська как умела пыталась возбудить Молодцова, но в этом не было необходимости, он был и так напряжен до предела.

– Нет, ты мне нравишься, – хрипло ответил он.

– Да, правда? Тогда возьми меня скорее.

Данила собрал волю в кулак.

– Послушай, милая. Ты очень хорошая девочка, ты добрая, красивая. Я очень хочу с тобой. Ты ведь чувствуешь. Ты ведь чувствуешь, правда?

– Да, – робко пискнула девушка.

– Но я не могу. Мне нельзя, понимаешь? Ни к чему хорошему это не приведет. Я могу тебя взять с собой. Найду хорошего мужа, чтобы любил, заботился о тебе.

– Но почему не ты?

– У меня уже есть невеста. Наська, нельзя так, чтобы с двумя, если двух любишь, то не любишь ни одну. А ты достойна лучшего, я сделаю это. Послушай…

Наська слушать не стала, в кузнице вдруг стало даже немного холоднее, она молча отпрянула, схватила одежду и выбежала прочь. Данила попытался ее удержать, но у него не получилось. Гнаться за ней он не стал, нужно было перевести дух, а если он ее догонит, то на этот раз силы воли может не хватить.

«Все равно она никуда не денется, – подумал Молодцов, – а завтра поговорю с Вакулой, скажу, что на обратном пути заберу Наську. Он противиться не станет, еды меньше тратить будет, и с Уладой все решу, она поймет, а Наська… да кто ее спрашивать будет. Тут, блин, Средневековье».

Еще немного времени Данила потратил на заметание следов пребывания в кузне. С трудом поставил камень на место, присыпал все снегом и пошел спать, надеясь завтра разрулить ситуацию.

Наутро все было как обычно. Данила по своему обыкновению проснулся позже всех с тяжелой головой отчасти из-за выпитого вчера, отчасти из-за тяжелого духа в доме. Все занимались своими привычными делами: обережники собирались в дальнейший путь, ребятня резвилась, жены ухаживали за Вакулой, а тот попивал квас с похмелья.

– Вакула, можно тебя на пару слов?

Кузнец нехотя кивнул, но из-за стола поднялся быстро, они вышли на улицу.

– Спасибо еще раз за нож, он правда очень кстати оказался.

– Пригодился, значит, а ты как думал, а где он у тебя, кстати?

– Я его Клеку отдал, одолжил, точнее, так будет лучше. Поверь. Я тебя не об этом хотел спросить. Я надеюсь, моя просьба насчет Наськи, она не сломала твои планы?

– Да какое там. Она же без приданого нормального. Да еще и некрасива, тощая да чернявая. А еще упрямая, на такую мало кто позарится.

– Вот я об этом и хотел поговорить. Словом, я хотел ее с собой забрать, на обратном пути от Воислава. Как ты к этому относишься?

Вакула искренне удивился:

– Не понял, ты же христианин, тебе…

– Я не в жены ее беру. И не в наложницы. В общем, считай, что был знак. А Наську я не обижу и никому не позволю. Слово даю.

– Коли так, бери, конечно, мне-то что.

– А где она, мне бы пару слов ей сказать.

– Да сбежала она опять, небось по лесу шастает где-то, леший ее забери. Вернется, я ее так выдеру.

– Не надо, просто скажи ей, о чем мы с тобой говорили.

– Даниил, ты едешь? Все в порядке? – Воислав подошел к ним.

– Иду.

Он тепло попрощался с кузнецом и оставил его наедине с батькой, сам занял свое место на санях.

Поместье Воислава располагалось где-то в глуши. То есть все поселения Руси располагались отнюдь не посреди забетонированных площадок, а были окружены солидными дубравами и перелесками, но обережники лезли совсем в непролазный бурелом. Молодцов предполагал, что в теплое время года по этим местам просто не проехать, по крайней мере, на телеге.

Должно быть, это была мера защиты от лихих людей и усобиц, когда нет возможности полагаться на стены или людей.

Заночевав в снегу, ватага поздним вечером добралась до небольшого участка чистой земли посреди леса, часть его была огорожена невысоким забором. Всю компанию вышла встречать жена Воислава – Радмила, но не одна, а в компании пятерых мужчин, один из которых был довольно старый, обросший так, что шапку не носил, а четверо других молодые, даже по здешним меркам, восемнадцати лет Данила им бы не дал, но одетые бедно, значит, скорее всего, холопы.

А вот что его реально удивило, так это мальчик лет пяти, державшийся за ручку Радмилы, неужели сын Воислава? Батька обережников спрыгнул с саней, проваливаясь по колено в снегу, подбежал к жене, обнял ее бережно, поцеловал. Подойдя ближе, Данила увидел даже сквозь многочисленные одежды, что у Радмилы животик тоже округлый. Это вдвойне его поразило; во-первых, батька ни разу за все время не говорил, что у него родится ребенок, а во-вторых, Радмила даже по меркам современности Данилы была не такой уж и молодой, он бы ей дал больше тридцати лет, а здесь и говорить нечего. Как-то это все не вязалось в сознании Данилы.

Воислав тем временем подхватил на руки мальчугана:

– Это мой сын, зовут его Мирослав, а вот моя жена Радмила, проходите в мой дом, будьте гостями.

И обережники вошли, в их компании только варяги не удивились произошедшему, или, возможно, они просто лучше всех скрывали эмоции.