Мария Архангельская - Пес войны [СИ]

— Как скажешь, — Вархнот снова качнул своей лохматой головой.

— Но особо не усердствуй, людей зря не клади, — добавил маршал. — Это так, чтоб им жизнь мёдом не казалась.

Дарри выполнил приказ в точности — всё то время, пока Гирхарт валялся в постели, войско Вархнота не давало коэнцам спать спокойно. Пару раз штурмующим даже удалось подняться на стены, откуда их тут же сбросили, но этот маленький успех всё равно подействовал воодушевляющее. Одновременно полным ходом шло восстановление разрушенного. Башен, как и планировалось, заложили сразу две, изведя последний уцелевший лесок. Хуже было с кожами на ремни и обшивку башен и с сухожилиями для катапульт, баллист и онагров. За стадами скота приходилось совершать рейды по всей Рамалле, и далеко не все из них доставались мирно. Причём сопротивление оказывали в основном не уцелевшие хозяева поместий, а их пастухи, за время безвластия привыкшие смотреть на стада как на свою собственность.

Поднявшись на ноги, Гирхарт первым делом обошёл всё построенное и остался доволен. Больше всего его порадовало известие о том, что в одном месте стена еле держится, ещё немного, и её можно будет пробить.

«Ещё немного» растянулось на шесть дней. Крепкие, хорошо подогнанные каменные глыбы упрямо держались на своём месте и, даже начав шататься, не сдавались. Зато, когда они всё-таки поддались, проломы удалось сделать не в одном, а в двух местах.

К этому времени у осаждающих всё было готово. У осаждённых, можно было не сомневаться, тоже. Обе армии знали, что схватка предстоит не на жизнь, а на смерть, и обе были настроены только на победу. Гирхарт знал, насколько ценно такое настроение у солдат. Сам он хотел во что бы то ни стало принять участие в штурме, несмотря на не очень решительные возражения лекарей. Чувствовал он себя достаточно хорошо и накануне попробовал снять перевязь, на которой носил левую руку, и размять её. Результат его вполне удовлетворил.

День, когда часть стены рухнула, и воины Гирхарта ворвались в город, выдался ясным и солнечным. Лёгкий морозец, прежде так досаждавший стоявшим в чистом поле повстанцам, сегодня лишь придавал бодрости. Ветра не было, кристально прозрачный воздух словно нарочно предназначался для лучников, обычно мало используемых в боях на улицах, но на этот раз в ход пошло всё. Этот день Гирхарт запомнил во всех подробностях — день, в который Коэна впервые за три сотни лет увидела в своих стенах врагов.

В пролом Гирхарт ворвался одним из первых. Бежать было трудно, всюду валялись каменные глыбы, целые и расколотые на куски. За стеной к ним добавились брёвна, бочки, мешки с песком — коэнцы пытались укрепить ослабевшую стену. Сразу за проломом атакующих встретили лучники. Гирхарт физически почувствовал нацеленную в его грудь пернатую смерть, но тут вперёд кинулся один из его бойцов, закрыв командира собой. Выпущенная почти в упор стрела высунула окровавленный наконечник из его спины, Гирхарт перепрыгнул через упавшее тело, в несколько прыжков преодолел отделяющее его от вражеского строя расстояние и рубанул мечом. Его солдаты вливались в пролом сплошным потоком, оттесняя противника, а другие в это время лезли на стены по осадным лестницам. Бой захлестнул гребень стены, башни, ближайшие к ним улицы…

Гирхарт дрался как одержимый. Весь мир сузился до крохотного пятачка окраинной улочки и нескольких людей на нём, людей, до которых можно было дотянуться мечом. Его боевое безумие захлёстывало шедших за ним воинов, и они целиком подчинили его порыву, не думая о возможной боли и смерти. Коэнцы дрались за свой дом, дрались с мужеством отчаяния, но им оказалось нечего противопоставить этому воодушевлению, заставлявшему повстанцев бросаться прямо на копья, чтобы хоть своими телами проложить товарищам путь дальше. Бой двигался вглубь городских улиц, люди Гирхарта платили жизнями за каждый новый шаг, но они шли. Защитники Коэны не сдавались, их приходилось бить и в узких проулках, и во дворах, и даже на крышах. Воздух пел и стонал от заполнивших его стрел. Мечи звенели везде, где могли поместиться хотя бы два человека. И не только мечи, в ход пошло всё: вывернутые из мостовых камни, палки, кухонные ножи, топоры, кочерги… К защитникам города присоединились горожане.

Отряд, которым предводительствовал Гирхарт, выбрался на прямую и широкую улицу Процессий, главную улицу правобережья. Здесь не было горожан, дорогу перегородил строй воинов, судя по всему, не из последнего полка. Из-за их спин снова полетели стрелы. Повстанцы ответили тем же, и коэнцы стали падать, но оставшиеся только теснее смыкали ряды. Гирхарт рванулся вперёд, обрубил нацеленный в него наконечник копья, оказался совсем рядом с коэнским солдатом и воткнул кинжал, который держал в левой руке, в щель забрала. Прежде чем тело успело упасть, рядом оказался кто-то из солдат, отбил предназначавшийся маршалу удар и уложил ещё одного. Остальные кинулись вслед за предводителем, опрокидывая коэнский строй. Бой превратился в свалку.

И Гирхарт, и Дарри неплохо знали Новый город, а чего не знали они, подсказали их воины из числа бывавших в Коэне. Взятие города происходило строго по плану, каждый отряд знал, куда ему следует идти. После того, как сопротивление на улице Процессий было сломлено, Гирхарт смог немного перевести дух и послать вестовых узнать, как идут дела у других. Оказалось, что шли они неплохо. Не обходилось, конечно, без неприятных сюрпризов. Много хлопот доставляли простые горожане. Они бросали тяжёлые предметы из верхних окон, поливали кипятком, обстреливали солдат из луков и пращей, неожиданно выскакивали из подвалов и закоулков, чтобы ударить захватчиков в спину. В ответ штурмующие принялись вырезать всё живое, что попадалось на пути. Схватки разыгрывались и внутри зданий, то и дело что-то загоралось, и чистое небо стали застилать дымы. Регулярную армию защитников Коэны уже оттеснили почти к самой речной стене, но бои в тылу не прекращались.

Исход боя уже казался предрешённым, когда к коэнцам пришло подкрепление. Оно прошло по Восточному мосту и теперь ударило по рассеявшимся в уличных стычках захватчикам. Защитники города тоже приободрились и с новой яростью кинулись на врага. Ругаясь на ходу последними словами, Гирхарт кинулся к месту прорыва. Он ещё плохо представлял, что будет там делать, но твёрдо знал одно: скорее он даст изрубить себя на куски, чем отступит сейчас, когда треть города уже почти в его руках!

Он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть охватившую его бойцов панику. Его люди не были готовы к отражению контратаки сейчас, когда уже считали бой почти выигранным. Многие из них, забыв, что схватка ещё далека от окончания, кинулись грабить, благо в богатом городе, пусть даже в беднейшей его части, добра хватало. Не сумев с самого начала наладить организованного сопротивления, теперь они могли только отступать. Дело усугублялось ещё и тем, что здесь, вдали от центра, улочки были узенькие, и началась давка. Едва увидев это безобразие, Гирхарт сразу понял, что пытаться остановить её своими силами бесполезно — затопчут и не заметят.