Владимир Бабкин - Государь Революции [СИ]

Я внимательно посмотрел на Батюшина.

- Генерал, вы должны помнить, что это не закрытое заседание трибунала, а открытый процесс с адвокатами, репортерами и прочей мишурой, которая символизирует независимое правосудие. Гарантируете ли вы мне не только результат, но и безупречную картинку?

Батюшин задумался. Через некоторое время он кивнул:

- Да, мой Государь! Доказательная база собрана, господин Рейли будет главным солистом, с остальными не будет критических проблем, даже если они начнут отпираться, поскольку свидетельств против них достаточно и свидетели готовы выступить в суде. Но вот только у меня нет полной уверенности в показаниях Великого Князя Кирилла Владимировича, уж слишком своенравно он себя ведет, явно рассчитывая на помощь великокняжеских родственников.

Генерал протянул мне тонкую папку.

- Тут краткое извлечение из дел, Государь. Все основные документы при мне, и если будет угодно Вашему Императорскому Величеству, то я могу предоставить все свидетельства незамедлительно.

Я пробежал взглядом листки с резюме по делу. Вроде все красиво. Но зная эту эпоху, хочется подробностей.

- Меня интересуют показания Рейли.

В этот раз папка реальной толщины, куда большей, чем я показывал Гурко еще в Петрограде. Да, после нашего приватного общения господин Розенблюм явно пошел на поправку.

Листы, листы, листы. Показания за показаниями. Свидетельства. Доносы. Местами даже чувствовалось злорадство. Видимо, не все, с кем приходилось иметь дело господину Рейли, ему нравились и сейчас он их сдавал с явным удовольствием.

Минут через пятнадцать я закрыл папку. Что ж, Розенблюм реально идет на поправку, так что может и не помрет в этот раз. Уж больно голос у больного прорезался, да и память стала просто на зависть многим. Ну, тем, кого еще не успели повесить.

- Да, картина интересная. Сколько арестовали?

Батюшин склонил голову и затем ответил:

- Сто двадцать семь человек, включая Великого Князя, господ Родзянко, Милюкова, Гучкова, Джонсона и прочих.

- Кстати о Родзянко. Как дела в Государственной Думе?

Генерал кивнул.

- Беседы проведены с большинством депутатов. Материалы, предоставленные Министерством внутренних дел на каждого из собеседников, очень помогли душевности разговора с каждым.

- И?

- Все будет нормально, Ваше Императорское Величество. Я ручаюсь.

- Ваши бы слова да Богу в уши. Вы знаете, чем рискуете?

- Так точно, Ваше Императорское Величество!

Эх, нет у меня возможности проверить каждое слово! Пока нет. Но даст Бог пережить все это...

- Генерал, я хочу, чтобы публичный процесс над изменниками начался не позднее 1 апреля. Это очень важно, вы меня понимаете?

- Так точно, Государь. - Батюшин поклонился. - Все будет сделано.

- Прекрасно. Я рассчитываю на вас.

Генерал вновь кивнул.

- Каков шанс, что все арестованные по делу дадут показания?

Батюшин покачал головой.

- Трудно сказать, мой Государь. Времени осталось мало, а вы повелели не портить экстерьер подсудимых, дабы не портить картинку для суда. Постараемся, но...

Он развел руками.

- И вы, надеюсь, понимаете, что все получат смертный приговор?

- Так точно, Ваше Императорское Величество.

- И я, надеюсь, что вы понимаете, что для приговоренных к казни все только начинается?

Батюшин посмотрел на меня внимательно. Я продолжил.

- Генерал, я требую информации. Судьба приговоренных к смерти меня не интересует. Можете им обещать что угодно. Можете им обещать комфортную жизнь, сохранение имущества и новый паспорт. Можете порезать их на пулеметные ленты, пообещать арестовать всю семью и проклясть их род до седьмого колена. Делайте, что считаете нужным, но дайте мне информацию. Мне нужны сведения по трем направлениям - подрывная деятельность против государства, коррупция и участие в тайных обществах любого свойства. Вы меня поняли?

Батюшин выдержал мой взгляд и кивнул.

- Так точно, Ваше Императорское Величество!

Я внимательно посмотрел ему в глаза.

- Что-то еще, Николай Степанович?

Генерал кивнул.

- Я хотел бы получить ваше добро на арест некоторых лиц, Государь...

* * *

Место действия: Париж, бульвар Инвалидов.

Действующие лица: двое в штатском, один с бородой, другой гладко выбрит.

- Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! - отчеканил гладковыбритый, вытягиваясь перед сидящим.

Бородатый вздрогнул и обеспокоенно завертел головой. Затем его взгляд с явным трудом фокусируется на лице стоящего.

Наконец, старик молвил:

- Я вас определенно уже видел. Где-то...

Стоящий коротко кивнул.

- Смею напомнить, ваше высокопревосходительство, имел честь участвовать в неких, известных вам событиях в городе Могилеве две недели назад. Штабс-капитан Мостовский к вашим услугам, ваше высокопревосходительство!

В глазах бородатого мелькнуло узнавание, но напряжение лишь усилилось. Старик еще раз оглянулся по сторонам, а затем спросил:

- Каким ветром вы здесь, штабс-капитан?

Мостовский бодро отрапортовал:

- Получил предписание о переводе в 1-ю особую пехотную бригаду Русского Экспедиционного корпуса, ваше высокопревосходительство!

- А, и вас тоже того... - старик усмехнулся каким-то своим мыслям. - Такова благодарность высочайших особ, штабс-капитан, такова их благодарность...

Мостовский не счел нужным комментировать данное утверждение, предпочтя промолчать.

Но старик явно расслабился. Он вдруг благожелательно указал на стул с другой стороны столика, за которым сидел.

- Присаживайтесь, штабс-капитан, присаживайтесь. На нас и так уже косятся.

Тот присел на краешек стула и бросил короткий взгляд на бутылку вина на столе. Вина там осталось немного, впрочем, судя по состоянию человека с бородой, эта бутылка, видимо, была уже не первой.

- Гарсон! Еще бутылку и бокал моему гостю!

Официант мгновенно испарился и через короткое время перед Мостовским уже наполнялся бокал.

Генерал пригубил и скривился.

- Гадость! И водки у них нет...

Александр Петрович вновь счел за благо промолчать. Впрочем, генерал и не нуждался в собеседниках, поскольку говорил сам.

- Вот такая вот у них там благодарность... - старик неопределенно махнул куда-то вверх и в сторону востока. - Что один, что второй... Да и третий не лучше бы был, попомните мое слово, штабс-капитан. Вот меня взять, служил верой и правдой, и что взамен? Я победил в Галицийской битве! Я захватил пятьдесят тысяч пленных! Да, а потом еще семьдесят тысяч. Семьдесят тысяч, да. И что взамен? Что взамен, я вас спрашиваю? Снимают с главнокомандующего фронтом и садят на мое место этого выскочку Брусилова! А меня, меня, заслуженного человека, победоносного полководца, отправляют состоять при Особе, словно я ни на что больше не способен! Этот выскочка Брусилов просто смеялся мне в глаза, когда прибыл принимать фронт! За мои победы, меня в ссылку! В ссылку, тем более обидную, что вместо побед, я теперь должен был быть шутом гороховым при Государе! Ни власти, ни почета, ни славы, словно гимназист, словно юнкер какой-то. Если бы не Государыня, то совсем бы забыли старика...