Владимир Лакодин - Беглец отовсюду (СИ)

— Угу, — буркнул он, — Ну, сначала Шимма…

— Посвети, — обратился он к Полу и подошел к первой лежанке. Девочка на ней была очень бледна. Из внешних уголков ее закрытых глаз тихо стекали слезы. Хтоний снял с себя заплечный мешок, порылся в нем, достал небольшую склянку, под горлышко заполненную темной жидкостью, и круглую баночку. Он встал на колени перед лежанкой, вскрыл баночку, в которой обнаружилась мазь медового цвета. Пол увидел, что старик сначала нанес немного мази на виски Шиммы и помассировал их, затем слегка провел пальцем с каплей лекарства под ее носом, а потом помазал запястья девочки с внутренней стороны.

Поставив баночку прямо на пол, Доктор взял склянку, аккуратно вынул из нее пробку, и поднес с губам девочки. Одной рукой он ловко сжал щеки Шиммы, так что ее рот открылся, а другой влил в него жидкость из склянки. Тут же, держа сосуд строго вертикально, старик свободной ладонью схватил девочку за шею сзади и приподнял ее голову. Шимма сделала два судорожных глотка и закашлялась.

— Ну-ну-ну, — успокаивающе проворчал Хтоний и поднял голову пациентки еще чуть выше.

Кашель прекратился, Доктор осторожно вернул голову девочки на лежанку, поправил ей волосы и убрал руки. Какое-то время ничего не происходило, Полу показалось лишь, что Шимма перестала плакать. Вдруг она глубоко вздохнула и на ее щеках проступил румянец.

— Уже лучше, — кивнул старик и направился ко второй лежанке, прихватив свои лекарства. Пол снова светил Доктору и наблюдал ту же процедуру — только на этот раз Хтоний оказывал помощь дочери кузнеца. На нее мазь и жидкость из склянки оказали несколько другое действие — девушка чуть приоткрыла глаза и спросила дрожащим голосом:

— Это вы, Доктор? — потом помолчала, снова закрыла глаза и сказала: — Можно я посплю?

— Можно, Анит, можно.

Девушка повернулась на бок, лицом к стене, и подтянула колени к животу.

Хтоний посмотрел на Пола, поднял вверх указательный палец и заявил:

— Костер, Пол! Дрова там, за стеной, — он повернул палец горизонтально и ткнул им поверх лежанки, на которой лежала дочь Викула:

— Лампу возьми с собой…

Когда Пол в десяти шагах от хижины выстроил будущий костер и вернулся внутрь, Доктор возился с лицом кузнеца. Викул вяло отбрыкивался, гремя обрывками цепей, и бормотал:

— Нет, ты представляешь? Они меня моим же изделием к стенке приковали! З-заразы!.. И отравили, кажись, сто демонов им на шею… Приказные нашлись! Нет, ты представляешь?..

— Да не шевелись ты, Ворона ради! Дай обработаю — шрамы ведь будут отвратные…

Вдруг кузнец тихо заржал:

— Хы. Хы-хы-ха!.. Я когда одно-то крепление из стены выдрал, они забегали, как куры!.. А потом пошла потеха… Хы… хы-хе… Не, ну ты представляешь?

— Да видел я, видел. Давай-ка это… Не мотайся! — Доктор еле заставил Викула не шевелить головой и наконец закончил обрабатывать его заплывшую физиономию.

— Всё! Посиди тихо — мы сейчас вернемся…

Дальше было поспокойнее. Разожгли костер, Доктор принес большущий чайник с водой, которую набрал где-то в хижине, заварили в нем тинман. Старик добыл четыре оловянных кружки, разделил напиток на части. В три кружки добавил какого-то порошка — в две поменьше, в одну — побольше, и тщательно размешал.

Потом они по очереди напоили Шимму, Анит и кузнеца. Раскатали скатки из теплых плащей и укрыли девушек. Викулу постелили на полу одеяла, бурые от времени — те, что лежали на сундуке. Правда, пришлось повозиться с его укладыванием, потому что кузнец уснул сидя. Он оказался таким тяжелым, что Пол взмок, помогая Доктору разогнуть друга и уложить так, чтобы тот не грянулся оземь всем весом.

Когда убедились, что все трое мирно спят, сели у костра. Хтоний угостил мальчика лепешкой с кусочком вяленого мяса и что-то поел сам. Они пили тинман, на болоте стояла густая тишина — лишь потрескивали в огне дрова и время от времени подавала голос одинокая ночная птица.

После долгого молчания Доктор, сделав очередной глоток чуть остывшего напитка, посмотрел на мальчика и спросил:

— Все это требует объяснений, не правда ли?..

Пол не до конца понял, что сказал Доктор Хтоний, но на всякий случай кивнул.

— Иди-как сюда, — позвал старик. Он усадил Пола, так, чтобы тот скрестил ноги и прочно оперся ладонями о колени. А сам встал у него за спиной.

— Не хотел я этого делать, но времени нет совсем. Надеюсь, ты не заболеешь… — пробурчал он себе под нос, а затем внятно распорядился:

— Ничего не бойся, не дергайся и не кричи!

Пол почувствовал, как теплые руки старика легли ему на голову, и вдруг ощутил, что стремительно проваливается сквозь землю. Ему показалось, что он летит вниз через мрак, сидя на гигантских качелях. В животе возникло чертовски приятное и вместе с тем мучительное чувство. Но не успел Пол в полной мере ему ужаснуться, как в его мозг, словно мощный поток воды, хлынули слова.

С неимоверной скоростью он узнавал, как принято говорить по-акраимски на приеме у короля, какие словечки в ходу у менял Тёса, что за поговорки родились в последние сто лет у жителей Порта Нимф. В голову Пола проскочили все основные тексты акраимской литературы. Будто колонна прокаженных, вошла вереница странных выражений изгойских главарей. Он мгновенно запомнил правила письма буквицами, а следом ему словно высыпали в душу целую гору древних рун, похожую на огромного ежа, сделанного из горелых спичек.

Падая и падая в подземную темноту, Пол осознавал, что начал понимать по-алтански, что может объясниться с горцами и что улавливает основные свойства языка каких-то «хаимцев», у которых вообще нет существительных, а все явления и понятия определяются через глаголы, прилагательные и причастия.

Он услышал и запомнил песни сплавщиков леса, ругательства королевских солдат, тексты хороших и плохих баллад, популярных в Акраиме, а заодно колыбельных, которые издревле поют младенцам по всей стране.

В него влились замысловатый язык травников и бестиариев, напыщенные и многословные обороты столичных вельмож, детские считалки, принятые в народе заговоры против порчи, болей в животе и приворота. Пол узнал, что обычно говорят лошадям, чтобы они не волновались, как принято приманивать кошек и собак, как здороваются и прощаются моряки, какие тосты следует говорить на свадьбах.

Сначала ему казалось, что благодарный мозг радостно и жадно впитывает весь этот поток, но вскоре возникло чувство, что душа его вот-вот захлебнется, и он потеряет сознание. В этот момент Пола будто дернули вверх за шиворот, он открыл глаза и обнаружил себя сидящим у костра с кружащейся головой. Сзади послышался голос Хтония:

— Ну, довольно с тебя! А то свалишься.