Олег Таругин - Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина! [litres]

Индекса «3» не существовало в принципе…

– Ну, и что вы, собственно говоря, ожидаете от меня услышать нового? – Иронично ухмыльнувшись, Виталий Александрович поочередно оглядел обоих собеседников, генерал-лейтенанта Роднина и своего бывшего любимого ученика Виктора Кравца. Любимого, поскольку еще в аспирантуре тот подавал большие надежды, которые впоследствии только подтвердились. Нынче последний, понятное дело, заматерел, возглавив лабораторию, однако ж для Сергеева оставался все тем же аспирантом с горящими неподдельным энтузиазмом глазами, два десятка лет тому приглянувшимся профессору за неординарный ум и смелость до хрипоты спорить с научным руководителем.

– Чуть не угробили проект, а теперь еще имеют наглость что-то от меня требовать! Это я, понятно, не в ваш адрес, товарищ генерал, – на всякий случай добавил академик. – С вашей стороны взятки гладки, как предки говорили. А вот Витя мог бы и догадаться, в чем проблема и что дальше делать! Или совсем почил на лаврах, мозги закостенели, плесенью покрывшись? Или правильнее сказать, забронзовели? Ну, конечно, ты ж тут теперь самый главный…

– Виталий Александрович, – решительно кашлянул Роднин. – Давайте несколько конструктивнее, что ли? Время дорого.

– Время не дорого, Иван Федорович, – решительно отрезал тот. – Время вообще ничего не стоит, поскольку просто не имеет материального эквивалента! Когда-то я предположил, что время – лишь состояние материи, однако со мной не согласились, практически подняв на смех. Единственный, кто меня тогда поддержал – вон этот, ученичок мой, что справа от вас сидит. С глупой улыбкой. Так вот, в тот момент я не стал спорить. Я начал думать. И так родился…

– …проект «Тренажер», – монотонным голосом докончил Роднин, с трудом сдерживая улыбку. Эту – или подобную этой – историю он слышал уже не в первый раз. Точнее, ровно столько раз, сколько приходилось обращаться за помощью к основателю проекта темпорального вмешательства. – Виталий Александрович, я категорически прошу… лично, можно сказать. Практически умоляю!

– Хорошо, – неожиданно легко согласился собеседник, поскольку все происходящее в определенной мере являлось не более чем игрой. Причем все ее участники прекрасно это понимали – склочности академику было не занимать. Впрочем, как и отходчивости.

– Вот и прекрасно, может быть, еще чаю? С лимоном?

– Потрудитесь распорядиться, будет нелишним. Так вот, Витя, эхм, Павлович, как я уже сказал, ты мог бы и сам догадаться, что произошло, когда столь внезапно объявились наши конкуренты. И как с этим бороться. Что смотришь, не понял еще? Позор какой, один толковый ученик был, и тот тугодум… Ладно, гляди, объясняю популярно, в чем вы все ошиблись. – Сергеев подтянул к себе планшет, привычным движением руки растянув голографический экран до подобающих, с его точки зрения, размеров, и ткнул пальцем в одну из формул:

– Вот это ваша первая ошибка. Пока не критичная, практически пустяковая, но тем не менее. А вот это – вторая. Тоже мелочь, но в итоге получилось то, что получилось. Ну, понял?

– Понял, Виталий Александрович, – доктор физико-математических наук смущенно отвел взгляд. – Да, вы совершенно правы. Такая мелочь – и полная блокировка канала!

– В науке не бывает мелочей! – раздраженно отрезал тот. – Бывают невнимательные, гм, личности, неспособные заметить лежащее буквально на поверхности! Пересчитай все прямо тут, при мне. Обещаю, удивишься. Коэффициенты поправок бери по этой ссылке, они до сих пор актуальны. Работай, а я пока чайком побалуюсь. Тоже мне, устроили тут… конец времен! Канал у них заблокировался, понимаешь ли!

Коротко переглянувшись с Кравцом, генерал-лейтенант сообщил, ставя перед гостем чашку с ароматно парящим чаем:

– Виталий Александрович, пока производятся расчеты, не могли бы вы вкратце объяснить, что именно произошло? Простыми словами, как умеете? А заодно просветить, как с этим, так сказать, бороться?

– Могу, – делано недовольным тоном буркнул тот. – Не впервой, знаете ли. Да не играйте вы лицом, Иван Федорович, это я так, по привычке. Надоело, признаться, дома сидеть, чувствуя себя эдаким замшелым корифеем непонятно каких наук. Сижу в четырех стенах, как пень, мхом зарастаю. Совсем про старика позабыли, а ведь могли хотя бы изредка привлекать к работе. Ладно, никогда нытиком не был, так что не стоит и начинать. Слушайте. Итак, насколько я уяснил из представленных данных, наши оппоненты использовали вполне тривиальную схему установки. Собственно говоря, практически убежден, это именно то, с чего мы и начинали наши исследования. Примитивненько, но достаточно надежно. Проект «Дальний родственник», позже переименованный в «Соседа», если не ошибаюсь?

Дождавшись подтверждающего кивка начальника ВАСВ, Сергеев продолжил:

– Так вот, сейчас они примерно на том уровне, где мы находились десять лет назад. И теперь им предстоит либо пройти нашим путем, признаюсь, достаточно тернистым, и наделать кучу ошибок, либо… не наделать, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь. Полагаю, вы уже эвакуировали всех участников «Тренажера»? – неожиданно сменил тему ученый.

– Эвакуировали, – кивнул Роднин. – Всех, кроме одного.

– И этот единственный – Кобрин? Тот самый уникум, о котором вы мне рассказывали года три назад? Да, помню. Значит, он все еще остается в прошлом?

– Именно так.

– Почему, кстати?

Генерал-лейтенант помедлил, прежде чем ответить. Академик не торопил, неспешно помешивая ложечкой чай.

– Нецелесообразно, Виталий Александрович. Мы полагаем… – Роднин смущенно кашлянул. – Ну, то есть я полагаю , что он – единственный, кто может реально противодействовать противнику. Не немцам, а нашему нынешнему противнику, кем бы он ни оказался. Поскольку достиг определенного уровня доверия местных властей. Ему верят, и к нему прислушиваются, и он это прекрасно знает. Собственно, до Кобрина никто просто не доходил до уровня командарма. Проще говоря, он нужнее там, чем здесь.

– Понимаю… – задумчиво пробормотал ученый. – И согласен. Вот только я физик, а не биолог или медик, и потому испытываю определенные сомнения.

– В смысле? – нахмурился начальник академии. – Вы о чем?

– О том, что я бы сейчас всерьез занялся системой жизнеобеспечения. Возможно, я чего-то не знаю или не помню, но изначально медкапсулы рассчитывались на пребывание в них человека не более недели, плюс-минус несколько дней. Если немедленно не озаботиться данной проблемой, рискуем вернуть обратно не нашего уникума, а его слабое подобие. Надеюсь, над этим работают? Сколько он уже провел в прошлом?

– Ах, вот вы о чем, – заметно расслабился Иван Федорович. – Работаем, разумеется. С того самого момента, когда стало окончательно ясно, что в ближайшее время связь восстановить не удастся. Насколько я в курсе, с этим мы однозначно справимся. А в прошлом он уже около двух недель, не столь уж и критичный срок, как мне объяснили.