Михаил Ланцов - Иван Московский. Первые шаги [СИ]

— Да. Отжимая очищенное сало я еще и жир получал. Тоже лишенный вони всякой. Его и в кашу можно, и на прочие дела. Покажу, — предвосхищая вопрос ответил Ваня. — Потом. Как по-человечески налажу дело. Так — стыдоба пока. Ну так что, продолжать мне дела эти? Или оставить их?

— Уговорил. — Усмехнувшись произнес отец. — Поставишь и бронный двор, и свечной. Найдешь людей там управляться, а сам только приглядывать станешь. И не дай Бог узнаю, что сам, словно чернь, молотком машешь или еще чего такого делаешь. Указания давать, пожалуй, что и не зазорно в таких делах. Но и упражнений воинских не забывай. С сотней своей и дальше занимайся. Я ее этим годом в поход возьму, если все сложится.

— Я ее одену в новую броню?

— Одевай. Но помни — как двор бронный поставишь, так по триста броней двор твой должен в казну сдавать ежегодно. По цене простой кольчуги. Ясно тебе?

— Хорошо отец, — немного подумав больше для вида, ответил Ваня. Это папа «на выпуклый глаз» цену считал, а княжич долго по песочку палочкой водил, высчитывая все. И знал, что себестоимость такой чешуи составляет половину простой кольчуги. Даже если вот так — железные прутики и проволоку нужной толщины заказывать на стороне. И большая часть цены — стоимость материала. Но тут у нашего героя были кое-какие мысли. Он, конечно, не металлург, но много чего интересного слышал, а кое-что даже видел в рамках опытов по так называемой экспериментальной истории. Нужно пробовать. Но ожидания у него были самые что ни на есть позитивные.

— Со свечного двора станешь давай тридцать сотен свечей выходом ежегодным в казну . Да не малых свечей, а вроде тех, что на торжище выложил. Мнится мне, что твои мечты о тысячах многих не удастся воплотить в жизнь. Но дело хорошее. Пробуй.

На том и оставили этот вопрос, вернувшись к свите. Та уже явно нервничала от этого тихого перешептывания отца с сыном. Любопытство разбирало. Да и вопросов имелась масса у них от осмотра новой брони чешуйчатой…

1469 год — 22 апреля, Москва

День не задался с утра.

Отец мрачно пил, поминая годовщину смерти жены. Из-за чего все вокруг затихло и как-то затаилось. Под руку столь расстроенного и властного человека попадать никому не хотелось. Поэтому дела, что княжич вел «без шума и пыли» застопорились.

Сам он старался не касаться этого вопроса, потому что… попросту не помнил свою жизнь до вселения. Подсказки тела были нечасты, так что в памяти Ивана Ивановича имелись только отдельные яркие эпизоды. Он вообще старался избегать всего, с чем был связан до того странного события. И дел, и разговоров, и людей. Но, видимо, ему не избежать столкновения со своими страхами…

Тяжело вздохнув Ваня глянул на служилого у двери и кивнул, дескать, отворяй. Тот нехорошо поежился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым «ароматом» вина, квашеными огурцами, копченым мясом и прочим букетом крепкого пития местных элитарных разливов.

Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость. С каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей...

Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевел взгляд на сына. Тот же, как ни в чем не бывало прошел к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесенный с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнес:

— Царствие ей небесное!

После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе «нацедил». Отец покивал осоловело и повторил за сыном.

— Царствие!

Только нормальным таким «дриньком», грамм на сто пятьдесят вина . Он мог себе позволить на свой стол вина с юга.

— Ты ведь не нашел тех, кто убил ее, — произнес сын.

— Что? — Переспросил отец, выныривая из погружения в свои мысли. — Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?

— Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит — пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?

— Не хочу… — охотно кивнул отец.

Для монарха брак по любви — непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жены Марию Борисовну Тверскую дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал ее смерть, не желая брать в жены другую.

— Расскажи, что тогда произошло?

— Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошел прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но также скоро как матушку хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…

— Воскрес? — Повел бровью Ваня.

— Так говорят, — неохотно ответил отец, явно недовольный тем, что проболтался.

— Нужно этим болтунам язык-то укоротить. А-то народ, охочий до чудес, всяких глупостей себе придумает. И хорошо, если светлых и добрых. Я слыхал от полоумных монахов, что конец света грядет, ведь скоро семь тысяч лет от сотворения мира. Вот они первые и станут искать всякие оправдания своим выдумкам. Не дай Бог об антихристе заговорят — потом не отмоешься. Лучше всех этих болтунов сразу осадить, да хотя бы и на кол, чем разгребать за ними горы проблем.

Иван Васильевич потряс головой, явно перегруженный словами сына. Но суть уловил. И чуть подумав, кивнул.

— Да, пожалуй, ты прав.

— Я был отравлен. Лежал в беспамятности, едва дыша. А доброхоты в рясах меня чуть за компанию с матушкой не похоронили. Они и ее слишком уж спешно погребли. Не думаешь?

— Сказывали, что тело тленом тронулось рано… не сохранили бы…

— Отец… я после того дела мало что помню из своей старой жизни. Так. Вспышки. Тут кусочек. Там. Но лицо мамы в гробу я помню хорошо. Бледное, просто бледное. Вроде и не умерла вовсе, а спит… крепко спит… словно живая…. А тронул щеку — холодная…

Ваня импровизировал. На ходу. Но палку не перегибал. Из тех обрывков сведений, что исподволь ему удалось собрать, он пришел к выводу — это было убийство. И кто-то из высокопоставленных священников или участвовал в заговоре, или покрывал его. Возможно, что и за мзду. Доказательств не было, но… нужны ли они? Отец ведь и так понимает странность ситуации.

— Или ты думаешь, что это действительно сделала жена дьяка?

— Полуектова? Ну…

— Отец, зачем ей это? Мне говорили, что она не дура. Ты думаешь, что умная баба сознательно рискнет и своей жизнью, и своего мужа ради малозначительной выгоды? Очень вряд ли. Даже деньги тут делу не помогут.

— Почему?

— Это же очевидно. Если мало предложишь, то и смысла рисковать нет. Ибо глупо. Если много, то и подавно. На большие деньги в таком деле только дурак позарится, ибо никто их платить не станет. Тихо удавят и прикопают под елкой. И скажут, что так и было.