Михаил Ланцов - Иван Московский. Первые шаги [СИ]

— Да. И Ольга, жена его сына Игоря, была тоже крещена по латинскому обряду. И старший брат Владимира Святого — Ярополк, взявший в жены родственницу Императора Священной Римской Империи. А в самом Киеве даже стоял небольшой латинский храм. Но греки смогли склонить Владимира к тому, чтобы креститься самому и Русь к Христу привести именно по греческому обряду. Я же тебе рассказывал уже. А потом обманули и стали вгонять земли наши в мракобесие. Дошло до того, что ныне даже священнослужители многие читать не умеют и тексты священные заучивают. Сами себя уязвили в лукавстве. Вспомни того дьяка, что меня отпевать пытался. Я потом его выловил и оказалось, что он едва-едва читать умеет. А псалмы те по памяти пел, искажая, ибо не крепко еще зазубрил.

— Почто же они нам столько зла несут? Что же мы им сделали дурного? — Тихо произнес отец, чуть покачивая головой.

— Данайцы… — пожав плечами, ответил Ваня. — Такова их природа. Давным-давно, задолго до ромеев их Басилевс Александр Македонский создал поистине великую державу, которая простиралась от Индии до Иберии . Но данайцы оказались не готовы к такому могуществу. И они пали. Сначала между собой передрались, а потом и латиняне завоевали их. Позже, в державе латинян они смогли возвыситься среди прочих, но больше никогда эллины не могли подняться даже до тени былого величия. Данайцы — это древний народ, пожравший сам себя. Они не смогли принять свое падение, в которым только-лишь сами и виноваты. Но у них всегда в том будут повинны окружающие. Кто угодно, лишь бы не они. А варвары, за которых они нас держат, так и вообще не люди, так, грязные животные, посягнувшие на толику их величия. Оттого и стараются не за страх, а за совесть на службе магометан…

— Бойтесь данайцев, дары приносящих… — вновь повторил Иван III свет Васильевич и сокрушенно покачал головой.

1472 год — 19 январь, Краков

Король Польши и Великий князь Литовский Казимир IV вошел в небольшую комнату. Его ждали. Он остановился и внимательно посмотрел в глаза вскочившему Александру Чарторыйскому. Немного помолчал. Что-то для себя решил. И, хмыкнув, сел в кресло.

— Рассказывай, — сквозь зубы процедил он. — Как ты умудрился проиграть сражение этому щенку?

— Ваше Величество, — вкрадчиво произнес князь. — Мы недооценили этого щенка. Сильно недооценили.

— Ты говоришь серьезно? — Повел бровью король, выражая на лице немалое удивление, смешанное с пренебрежением и раздражением.

— Ваше Величество, этот отрок взял меня в плен на Шелони. Под Новгородом ландмейстер Тевтонского ордена, действуя в союзе с боярами, попытался поставить его в крайне затруднительное положение ударив сразу с двух сторон — от города и с поля. И я своими глазами видел, как этот отрок играючи разрешил столь сложную задачу. Новгородцы умылись кровью, а ливонцы только чудом избежали уничтожения. В то время как в самом войске княжича потерь вообще не было. Ни одного человека, даже пешца, у него не пострадало. А потом он легко взял Новгород. Словно бы нехотя. Вы бы видели те улицы, по которым новгородцы попытались ночью атаковать его лагерь, демонстративно поставленный в черте города. Кровавая каша из многих сотен людей. Да и во время всего перехода от Шелони до Москвы у него ни один человек животом не маялся. Я был в множестве походов и никогда ничего подобного не видел.

— Ты говоришь очень странные вещи, — произнес король нахмурившись.

— Ваше Величество, — вступил в разговор земский маршалок и каштелян Вильны Радзивилл Остикович. Именно он и организовал сначала снаряжение рати Чарторыйского, а потом и его выкуп. — Мои люди были в Новгороде под видом купцов. Расспрашивали жителей.

— И что они узнали?

— Новгородцы до жути боятся княжича, — ответил Радзивилл. — Он действительно играючи взял город, до того неприступный несколько веков. И учинил им такой урон в войске, что они в ужас приходят от одной мысли о войне с ним. Не с его отцом, а с ним. Этот малыш смог удивить всех.

— По всей Руси, — продолжил Чарторыйский, — гремит слава этого отрока. Как я смог вызнать, именно он стоял за внезапным взятием Казани. Он придумал способ, который позволил его дяде легко вскрыть ворота крепости. Да и конная сотня княжича, особой выучки, сказывают, сильно помогла в бою под стенами Казани.

— Вздор какой-то… — раздраженно фыркнул Казимир.

— Да, Ваше Величество, — согласился Чарторыйский. — Так все думают, когда слышат.

— А что Патриарх? — Обратился король к митрополиту Киевскому и всея Руси Григорию Болгарину. — Он как-то отреагировал на то, что в Москве замучили в пыточной православного митрополита и его людей?

— Константинополь в растерянности, — осторожно ответил Григорий. — По всем землям Московии погромы эллинов, которых иначе как данайцы и не называют. Да и сторонников их тоже. Сказывают, что убили уже несколько местных священников, посмевших выгораживать и защищать эллинов. Греков за священников так и не признают, именуя не иначе как татями.

— Данайцы? Почему?

— Так стали говорить с подачи княжича, — произнес Чарторыйский, — по Московии ходит фраза: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Княжич отомстил грекам за попытку его устранения так, что даже не ясно, как они выкручиваться станут. Он поднял их грешки со времен Владимира Святого. А нынешних эллинов, так и вообще — обвинил в службе магометанскому султану. Дескать они стравливают христиан да вгоняют их в ничтожество на усладу его души.

— И люди этому поверили!?

— О! Там такая история… — покачав головой произнес Чарторыйский. После чего вдумчиво, детально и развернуто пересказал риторику княжича. Тот ведь не стал ограничиваться выступлением под стенами кремля в тот день, когда митрополита взяли. Он и позже несколько митингов провел «по случаю», рассказав и про обман Владимира Святого, и про многое другое. Да и на письма не скупился, старательно продвигая свое публичное обвинение.

— Мда… — только и смог выдавить из себя король, когда Чарторыйский закончил рассказ. А потом, долго о чем-то думая, скосился на своего митрополита и спросил: — И что, все это правда?

— Ваше Величество… — неловко помявшись, начал было говорить он, но осекся под его взглядом.

— Да или нет?

— Я не могу сказать точно…

— ДА или НЕТ!?

— Да… — очень неохотно выдавил он из себя. — Обо всем сказать я не могу, ибо не ведаю. Но то, что мне известно — правда. Хотя взгляд обычно все это объясняется иначе. Однако, я полагаю, в целом, княжич прав.

— Ваше Величество, — подал голос Чарторыйский, — княжич не только обвинил Патриарха в стравливании Литвы и Московии, но и отговаривал отца от военного похода в Литву. Иван Васильевич очень хотел, прекрасно понимая, что, после столь серьезных потерь, защищаться нам будет очень сложно.