Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Том 19

— Вкусные… — громко причмокнула Инлену<.

Зайдя по колени в воду, она попыталась отодрать раковины, но они прочно держались за камень. Керрик отвел ее на берег и выбрал камень размером с кулак. Он отбил от скалы несколько ракушек, Инлену< схватила их и отправила в рот, в могучих челюстях хрустнули скорлупки. Выплюнув осколки раковин, она с удовольствием проглотила сладкое содержимое. Керрик отломил несколько раковин и для себя и вскрыл их висевшим на шее ножом. Этим делом они занимались до тех пор, пока в глотку уже ничего не стало лезть.

День был прекрасный, лучшего Керрик припомнить не мог. Но нужно было быть на месте к возвращению иилане', и едва завечерело, они отправились к месту высадки. Ждать пришлось долго, солнце уже спускалось за горизонт, наконец лодки появились.

Первой на берег вышла Вейнте'. Она пересекла пляж, опустила оружие на песок и схватила большой кусок мяса. Жадно впившись в него, она бросила на Керрика испытующий взгляд. Прожевав и проглотив кусок, она сказала:

— Никто не спасся. Убийцы убиты. Они отбивались, погибли фарги, но в мире достаточно фарги. Мы совершили то, ради чего явились сюда. А теперь ты выполняй свое дело.

Она что-то крикнула, и две фарги вытащили из одной лодки тяжелый тюк и поволокли его по песку. Керрику показалось, что там одни шкуры. Но тюк шевелился.

Когда фарги притащили тюк, он раскрылся, и перед Керриком оказался бородатый человек. Кровь запеклась на его волосах, в широко раскрытых глазах застыл ужас. При виде Керрика он раскрыл рот и издал странные резкие звуки.

— Устузоу говорит, — произнесла Вейнте'. — У этих грязных существ подобное сходит за речь. Что он говорит, Керрик? Приказываю, слушай и говори мне.

Нельзя было и подумать о неповиновении. Когда говорит эйстаа, все исполняют. Но Керрик не в силах был повиноваться, и страх охватил его.

Он не понимал звуков. Они не значили ничего. Совсем ничего.

— Существо разговаривает? — заторопила его Вейнте'. — Скажи мне скорее.

— Не знаю, — признался Керрик. — Возможно. Но я ничего не понимаю.

— Значит, эти звуки — просто звуки? Вейнте' разъярилась. Планы ее встретили непредвиденное препятствие. Не надо было доверять Энге, эти грязные твари не могут объясняться друг с другом. Она ошиблась. Свой гнев Вейнте' обратила на пленного устузоу и ударила его ногой в лицо. Он застонал от боли и громко вскрикнул.

Керрик склонил голову и внимательно прислушался, прежде чем заговорить.

— Эйстаа, пожалуйста, подожди, есть кое-что.

Отступив на шаг, в гневе она повернулась к нему. Он заговорил быстро, чтобы ярость не обрушилась на него.

— Ты слыхала, он много раз говорил это слово… много раз, и я понимаю, то есть я думаю, что понимаю его. — Он умолк, закусил губу, прислушиваясь к полузабытому, припоминая слова. — Мараг. Он сказал — мараг.

— В этих звуках нет смысла.

— Есть, я знаю, что есть. Это то же самое, что устузоу.

Теперь Вейнте' казалась озадаченной.

— Но ведь это и есть устузоу.

— Я не это имею в виду. Для него иилане' — устузоу.

— Смысл ясен не полностью, и мне не по вкусу сравнение. Но я понимаю, что ты хочешь сказать. Продолжай расспрашивать. Если, по-твоему, этот устузоу — иилелбе и не умеет говорить, найдем другого. Начинай.

Но Керрик был бессилен. Пленник молчал. И когда Керрик наклонился, чтобы подбодрить его, устузоу плюнул ему в лицо. Вейнте' не обрадовалась.

— Вытрись! — приказала она, а затем махнула фарги. — Приведи сюда другого устузоу.

Керрик едва замечал, что происходит. «Мараг». Слово это крутилось и крутилось в его голове, пробуждая невнятные воспоминания. Крики в джунглях, что-то кошмарное в воде. Мургу. Это когда мараг не один. Мургу, мараг, мургу, мараг.

Задумавшись, он даже не услышал, что Вейнте' гневно кричит:

— И ты тоже стал вдруг иилелбе, не умеешь открыть рта, словно фарги, только что вышедшая из воды.

— Извини, воспоминания, звуки, издаваемые устузоу напомнили мне…

— Мне дела нет до твоих воспоминаний. Разговаривай со вторым.

Керрик взглянул в испуганные голубые глаза. Голову существа покрывали густые светлые волосы. На лице существа волос не было и скрытое шкурами тело казалось иным. Испуганное существо застонало, когда Вейнте' схватила копье с каменным наконечником, отобранное у устузоу, и ткнула пленника в бок.

— Погляди, — сказала Вейнте'. — Я покажу, что тебя ждет, если ты будешь молчать, как тот, и не будешь говорить.

Бородатый пленник хрипло закричал: Вейнте' погружала и погружала копье в его тело — а потом замолчал. Второй пленник застонал, дергаясь и отворачиваясь. Вейнте' вытащила копье.

— Ослабьте путы, пусть он говорит, — приказала она, отворачиваясь.

Это было нелегко. Существо завыло, зашлось кашлем, из глаз его текли слезы, по подбородку сочилась слюна. Керрик нагнулся поближе, подождал, пока оно затихнет, и проговорил единственные слова, которые знал:

— Мараг. Мургу.

Немедленный ответ прозвучал слишком быстро для него. Но он узнал — «мургу», а потом кое-что еще. «Саммад». Да, саммад, убили целый саммад. Это оно и говорило. Она сказала, что весь саммад перебит мургу.

«Она». Слово само пришло в голову — женщина. Она — линга, убитый — ханнас. Самец и самка. Керрик тоже ханнас.

Понимание росло, медленно, по одному слову, по выражению. Некоторые слова он вовсе не понимал. Он помнил слова восьмилетнего ребенка, а не взрослой женщины.

— Вы оба издаете звуки. Понимание есть?

Керрик заморгал, вскочил на ноги и долго смотрел на Вейнте', прежде чем смысл вопроса пробился через пелену слов марбака, окутавшую его ум.

— Да, конечно, эйстаа. Понимание есть. Оно движется медленно… но движется.

— Значит, ты делаешь хорошо. — Тени стали длинными, солнце опустилось за горизонт, и Вейнте' завернулась в плащ. — Свяжите устузоу, чтобы оно не могло удрать. Утром продолжишь. Когда ты добьешься отличного понимания, задашь устузоу вопросы. Такие, на которые необходимы ответы. Если тварь станет противиться — напомни ей об участи первого.

Керрик отправился за плащом, потом вернулся и сел на песке рядом с женщиной. В голове его кружились слова, звуки и имена.

Женщина произносила слова… и он понимал их, хотя было темно, и он не видел ее движений.

— Мне становится холодно.

— Ты можешь говорить во тьме, и я тебя понимаю!

— Холодно.

Конечно, это марбак, не язык иилане'. На нем говорят не движениями, а звуками, только звуками. Удивляясь открытию, он снял пропитанную кровью шкуру с тела мужчины и набросил на женщину.

— Мы можем говорить даже ночью, — сказал он, вытирая о песок липкие руки.

Она отвечала негромко, со страхом в голосе, но уже с любопытством.