Владимир Поселягин - Корейский вариант

Потянув на себя шарик ручки запорного устройства, я сдвинул фонарь назад и отстегнув ремни, с помощью техника выбрался. Помощь мне его была нужна, сам бы не вылез, не сейчас точно. Выложился я всё же изрядно, да и для моего тела такие нагрузки стресс, не привычно оно пока к ним. Меня одно порадовало, встав на крыле я посмотрел на соперника, что вылезал из кабины своей машины. Гимнастёрка, со знаками различия офицера северокорейской армии, у майора тоже была мокрой от пота, полоса на спине и пятна подмышками. Значит, заставил я его попотеть, что не могло не радовать. Могём.

Я уже немного пришёл в себя и наблюдая как несколько легковушек остановилось около нас, из них вышел генерал и его сопровождение, спрыгнув с крыла на бетон полосы, и слегка потянувшись, вернув шлемофон с очками технику, прошёл к сопернику. Тот протянул руку, которую я с улыбкой пожал, услышав от него:

— Хорош, чертяка. Удивил.

— Так что, майор, вы подтверждаете, что парень учился у вас?

— Точно у нас, никаких сомнений. Стиль и повадки наши, не спутаешь, я сколько лет уже инструктором, разбираюсь. Машину он чувствует как родную, явно не раз в ней сидел. Сколько налёту у тебя на ней? — спросил тот у меня.

— Почти сто часов.

— Об этом я и говорю. Если его кто учил из наших, из тех что у заклятых друзей живёт, была бы видна однобокость обучения, но тут сразу видно, что обучало несколько инструкторов, причём учили хорошо, с отдачей. Парень отлично маневрировал и правильно реагировал на все мои действия. Это школа, и это наша школа.

— Хорошо, — кивнул генерал, и посмотрев на меня, сказал. — Нам нужны лётчики и нужны опытные инструкторы. Возраст у тебя мал, но для инструкторов годишься. Я помогу получить документы, гражданство, в школу походишь. Заодно переводчиком поработаешь. После собеседования с контрразведкой, и другими лётчиками, они решат куда тебя назначить инструктором. Мало у нас лётчиков, учить нужно.

— Благодарю вас, товарищ генерал. Я получу то о чём мечтал, разве что по школе… Находясь в Советском Союзе, я учился там в школе, закончил восьмой класс. Жаль документы пошли на дно вместе с теми вещами что я сбросил с борта контрабандиста, пригодились бы.

После этого генерал отбыл, покинув аэродром, отправившись в город, а за меня взялся тот полковник, видимо под его началом я и буду проходить службу. Для начал мне помогли забрать вещи из салона самолёта, причём я достаточно быстро собрал велосипед, там, как я уже говорил, ничего сложного, проверил натяжение цепи, навесил на него вещи, оружие, точнее пистолет, уже забрали, да вещи мельком проверили, три банки американской тушёнки и одна с рыбой их заинтересовали, но я пояснил что купил на рынке Пусана, рис и остальное закончилось, а на одном мясе не проживёшь, потому рискнул угнать и вылететь. Поселили меня казарме где квартировала охрана, выделив койку. Велосипед я снаружи оставил, к стене казармы прислонил, а вещи где на койку сложил, где в тумбочку. Карты контрразведка уже забрала, включая ту что в планшете была. Комбезы осмотрели, планшет, бинокль, шлемофон и очки, и оставили мне, пусть моим имуществом будет, тем более мой размер. Остальные вещи и посуду тоже не без интереса изучили, не найдя ничего предосудительного. Но вот столовый нож тоже забрали и стропорез что я прибрал, когда был в диспетчерской. Забыл про него.

Дальше с сопровождением я сначала посетил медика. Тот снял швы, и наложил пластырь, пока так похожу, потом была столовая, позавтракал и снова к особистам. Вот там и началось самое тяжелое, особо никаких методов ко мне не применяли, но работая совместно, и советские особисты и местные, в перекрёстных допросах серьёзно насели на меня. Выдержал всё же, смог остаться вне подозрений, но особисты всё равно подозревали, на что я не особо опечалился, работа у них такая. Вот так весь день, с перерывами на обед и ужин, и прошёл. За мной записывали показания, да заставили самому написать их, в двух экземплярах, на русском и корейском. Наши спецы и так и эдак крутили меня, чтобы выяснить в каком авиационном полку меня обучали, то что в истребительном, уже догадались, и кто тот знакомый отца, что этому поспособствовал. Причём упирали на то, что вряд ли такое знакомство может заставить знакомого отца Муна пойти на такие должностные преступления. Всё же как не крути, но ресурс техники и топлива тратить на кого попало не будут, нужна была мотивация. Вот и пытались у меня вызнать её. Профи работали, признаю, поэтому не выдержав, устало вздохнув, я попросил составить меня с одним из советских специалистов один на один, то что я скажу, не для чужих ушей. Ну и пояснил ему свою версию, пусть ложную, но она хоть как-то объясняла, снижая недоумение и подозрительность спецов. В общем, я пояснил что сбегая из дома, забрал накопления отца, он сам велел это сделать, объяснив для чего нам с сестрой это нужно. Запасы в золоте были. Знакомство отца и того советского офицера действительно было поверхностным, чтобы так помогать мне, но золото выручило. Знакомый был уже генералом, он просто отдал приказ командиру одного из своих полков обучить меня и тот выполнил, вот и всё. Спец скривился, но эту мою версию принял, такое как раз могло быть, вполне укладывалось в мой рассказ. Только вот это в рапортах отображать я отказался, и вообще, если повторно об этом попросят рассказать, ничего не скажу. Не хотел навредить хорошим людям. Неприятно врать, но ничего не поделаешь, пришлось.

Уже темнеть начинало, когда спец под конец допроса спросил почему отец Муна вдруг решил из него лётчика сделать и золото для этого копил?

— Не для этого. Золото нужно было нам чтобы устроиться в Советском Союзе, а знакомый отца мог помочь с этим. Только сестра умирала, а я всегда мечтал летать, вот и решил, буду учиться, и так сделал, я готовился к войне с южанами, учился. Даже отдельную специальность лётчика-штурмовика изучил. Правда налёт на «Ил-Десять» у меня всего чуть больше пятидесяти часов.

— Ты их так сильно ненавидишь? За отца и мать мстить хочешь?

— За сестру тоже, но честно скажу, на южан мне наплевать. Ведь если будет война, войска ООН в стороне не останутся, будут участвовать, а я люто ненавижу американцев. Воевать я буду против них, к этому и готовился.

— Причина в такой ненависти? — насторожился тот.

Остальные, что вернулись после того как я со спецом пообщался, тоже насторожились.

— Это моё дело. Скажу лишь, что ненависть ест меня изнутри, и американцы это заслужили. Надеюсь штурмовиком стать, чтобы их «эрэсами» и бомбами накрывать, штурмовать тварей, чтобы их к нам в плен как можно меньше попало и в гробах, твари, домой отправлялись, радуя семьи своим грёбаным патриотизмом, — последнее я скорее не говорил, шипел от ненависти.