Александр Чернов - Одиссея капитана Балка. Дилогия [СИ]

Леонид Александрович достался конторе «по наследству» от Плеве при передаче от МВД к ИССП политического сыска, и терять такого опытного кадра Председатель не захотел. Несмотря на то даже, что у Рачковского имелись к Ратаеву определенные личные счеты.

«Нет, не прост Зубатов. Но ведь и систему сдержек и противовесов задолго до Брежнева придумали. Не нахлебаться бы с этими «старыми» кадрами…» — Василий сплюнул за борт.

Что же это такое — шестое чувство? Чувство опасности? Или, если хотите, та самая «чуйка» про «жареного петуха под задницей» или «незаметно подкрадывающуюся полярную лисичку», про которые толкуют тертые жизнью циники-прагматики? Ну, или, как вариант, для людей более деликатных и набожных, — «шепот Ангела-хранителя»?

Над природой этого явления Василий не задумывался, справедливо полагая, что раз вся наука бессильна разгадать ее, то ему тем более нет смысла вечно ломать голову над столь каверзным вопросом. Но, поскольку, проявления сего феномена, или, если хотите, предупреждения, на примере своей собственной скромной персоны он отмечал не раз и не два, поразмыслив, Василий пришел к вполне метафизическому выводу.

Он рассудил, что аналогично тому, как мастерство ремесленника является не столько следствием изначального таланта, сколько итогом N-го количества повторений того или иного действия, предчувствие опасности становится естественным результатом работы подсознания человека, часто оказывающегося по жизни в ситуациях, связанных с риском для нее. Причем, в обстоятельствах не случайных, а в ожидаемых, или даже неизбежных.

Для военспеца, не кнопочного, штабного или, тем паче, «паркетного», а полевого, такой расклад является естественным фоном его ремесла. А Василий был в своем деле профессионалом. Причем, профессионалом самой высокой пробы. Так уж получилось…

Хотя, если уж быть до конца откровенным, он замечал за собой некие «странные штучки» с детства. Например, еще в октябрятском третьем классе, он впервые удивился тому, что иногда, просто топая куда-то по улице, неожиданно понимал, кто именно, вот сейчас, через пару-тройку секунд, появится из-за ближайшего угла.

Второй «прикольчик» он узнал за собой попозже, будучи старшеклассником. Про себя он окрестил его «предчувствием шлепка». Новый «талант» был еще занятнее. Но включался лишь изредка. Причем, с использованием «бокового» зрения и при отсутствии осознанного интереса к человеку, который сразу после того, как «фоновое» внимание Василия где-то на уровне подсознания концентрировалось на нем, внезапно спотыкался или падал, как подкошенный!

Кстати, Василий здорово переживал от того, что не имел возможности ни помочь, ни предупредить обреченного на падение человека. Ведь его интеллект в тот момент на него не обращал внимания вовсе, лишь бесстрастно принимая к сведению информацию, о том, что «этот персонаж третьего плана сейчас вот-вот грохнется»! Попытка рассказать об этом паре школьных друзей закончилась смехом и шутками-подколками. Но гораздо обиднее Василию было осознавать то, что среди «его» падающих случались и женщины…

Слава Богу, со временем этот «фортель разума» стал проявляться реже. Зато вместо него, в Кандагаре, к Василию впервые пришло «чувство прилета». Когда еще до того, как мозг успевал оценить складывающуюся ситуацию, посчитав ее опасной, подсознание четко выдавало инфу о неизбежном в самые ближайшие мгновения прилете гранаты, мины и даже снаряда, предназначенного ему; о пулеметной очереди или пуле снайпера, что вот-вот должны явяться по его душу.

Там, в Афгане и в Чечне, и здесь, в Манчьжурии и под Токио, эта «чуйка» выручала его уже раз семь. Да и не только его одного. Возможно, что и по этой причине, а не только благодаря опыту, ответственности и органическому неприятию необдуманного риска, в свое время Василий широко прослыл в узких кругах «бездвухсотным групером»…

Крайний раз шестое чувство близкой опасности спасло его на пару с Великим князем Михаилом Александровичем от больших проблем на окраине Йокогамы. И с тех пор не посещало. До этой самой минуты.

Адреналин врать не будет. Василий внутренне подобрался. «Антенны закрутились». Аккуратным, экономным движением он придвинулся к грузовой лебедке и повернулся так, чтобы контролируя мостик и надстройку, одновременно минимизировать вероятность атаки со спины. Но никаких признаков угрозы пока не наблюдалось. Его «горизонт» был девственно чист. Погода замечательная. Пожилой трамп, слегка покачиваясь и вибрируя в такт ходам шатунов в машинном и ударам винта в воде под кормой, неторопливо ползет все дальше и дальше на запад. Здоровенный четырехмачтовый барк под шведским флагом скоро разойдется с ним на встречных курсах не менее, чем в миле. Опасных глубин тут, на самой торной морской дороге в мире, нет. На борту пока все спокойно. По информации Рачковского, кэп проверенный, он уже не раз выполнял наши деликатные поручения «в темную», честно отрабатывая свои марки и не задавая при этом лишних вопросов.

Так что же не так? Откуда ждать «прилета»? И чего?..

Минуты текли. Не начиналось. Но и не отпускало…

— Ну? Что за хрень с нами сегодня творится? — не выдержав, в полголоса высказался Василий, — Травки из кэповского бальзамчика что-ли чудят? Не, это вряд-ли…

Ответом ему были лишь крики чаек и плеск воды у форштевня парохода. Вокруг все оставалось по-прежнему мирным и безмятежным. Но… не отпускало!

«Тыксс-с. А я сошла с ума… ай-яй-яй, какая досада…

Тьфу ты, блин! Фрекен Домомучительница, Ваша земля у нас осталась справа по борту. И вообще, Вас еще не придумали. Кстати, от шведов мы никакой подляны не ждем-с? А с чего бы господам свеям нам гадить? Мы вообще-то сейчас немцы по пачпорту. И плюшек мы ничьих чужих не ели. Только верочкины, в Питере еще…»

И тут до него дошло!

«Спасибо, Астред Лингрен. Или почему плохо быть тупым. Так вот чего мы боимся! И за кого… и правильно трусим: теперь у нас есть слабое место. И в него, если что, будут бить. Со всей силы, наверняка. Если не дураки. Только с дураками мы нынче не играем…

Первый абордажник флота, морской бронекавалерист-железнодорожник, военно-полевой дружбан и собутыльник непутевого Мишки-сорванца — это одно. А вот фаворит Великого князя, которому брат самодержец соизволил даровать право регентства, плюс флигель-адъютант Государя Императора и, до кучи, — один из приближенных офицеров главного опричника Зубатова, — это нечто совсем иное. Шило в мешке не утаишь. И у этого «совсем иного» теперь появляется жена, а скоро будет и ребенок…

Спасибо судьбе и балковским гормонам за наше уютное домашнее счастье. Но, Вася, если ты планируешь и дальше разруливать всероссийские проблемы, включай-ка свои колядинские мозги, чтобы сперва порешать собственные дела. Чтобы нас за это-то самое счастье не ухватили. Каленым железом. Все рассуждения о том, что здесь, в этом времени, ТАК не принято, бесчестно и всякую тому подобную влажную галематью, мы оставим наивным идеалистам или дуракам. В невидимой войне приемлемы все средства, если они эффективны и ведут к заданной цели. Для наших врагов это так, во всяком случае.