Александр Чернов - Одиссея капитана Балка. Дилогия [СИ]

— Только со своими?

— Нет, кого-то привез.

— Ясно. Разместили постояльца?

— Так точно. Евстратий Палыч прошел к себе, пальто снять.

— Зови немедленно. Мы его ждем с нетерпением…

— Сергей Васильевич, пока мы еще вдвоем, еще один момент.

— Конечно, слушаю Вас.

— Я должен вручить Вам конфиденциальное письмо от Государя. Он передал мне его для Вас позавчера, после напутствия на службу по Вашему ведомству. Вот оно…

Экспресс с Финляндского отходит ровно в 19 часов. Времени еще более чем, извозчика на Невском взять — не велика проблема, да и здесь, в переулках у кабаков бывает, стоят. Но все равно: лучше выйти заранее. Значит — пора…

Билет, документы, хронометр. Это все уже по карманам. Вещи: бритва, мыло, тюбик «Дентина»… Ох, и где же ты, мой любимый «Колгейт» с фтором! Зубная щетка… так называемая. До нормальных щеток нам пока тоже еще ох как долго. Как и вообще до вменяемой химии полимеров. Ничего, зато воздух чище. Главное — деньги не забыть. Здесь? На месте. Посидеть на дорожку. Ну-с, как там в зеркале? Нормально. Если что-то готовишь долго и аккуратно, а не в попыхах, да сгоряча, то всегда получается нормально.

Из зеркальной рамы на нас смотрит пожилой джентльмен с седой шевелюрой и бакенбардами, такими же густыми, но аккуратно постриженными усами и моноклем в глазу. Одет — с иголочки. На взгляд — немного за полтинник. Серьезный деловой человек уезжает по делам. Комивояжор, скорее всего. Да, и саквояж, конечно. В нем главное: бумаги. В них все умно. Без меня все равно ни черта не поймешь…

Внизу яростно храпит вадиков разлюбезный Оченьков. Хором с напарником из их ветеранской кодлы. Иногда даже в такт. Дворник много тише, интеллигентно так посапывает, по-столичному. Видимо, угощение пришлось кстати, раз было так «на ура» воспринято. И спать вам теперь, голубчики, до завтрашнего обеда. А как прочухается этот дурень, подумает, что я ушел по делам не добудившись, так что даже есть шанс, что тревогу забьют, когда я буду уже в Гельсинкфорсе. А там уже ждут: агент Вестингауза в Германии с билетами на всю дорогу и приглашением на майский конгресс в Вашингтоне. И никаких лишних формальностей. Приятно иметь дело с деловым человеком…

Надежда Андреевна, конечно, расстроится. Но, что поделаешь, дорогая, — утешайся скорее. Доброй, домашней вдовушке давно пора понять: в этой жизни — все мужики сволочи. А незаменимых — нет.

Итак: выходим. Перчатки не забыть, тросточку. Ну, господи благослови. Смилуйся, Царица небесная… Все! Мосты сожжены. Не дрефьте, господин кандидат технических наук. Академиком ТУТ Вам стать не грозит никак. Поскольку, как только к нам в Питер прибудет господин «Печеное Яблоко», а это по моим расчетам произойдет послезавтра вечером…

Нет уж, лучше не думать о такой перспективке. Спасибо недотепе Вадику за то, что как я его и просил, он телеграфировал из Москвы. Порт-артурцев в Первопрестольной они ждут сегодня. Так что через двое суток господин Колядин заявится сюда собственной персоной. Юный, румяный, красивый, но от этого вряд ли сильно подуревший. И явится он по мою душу. Или голову.

Надеяться на то, что я теперь — равноправный член их с Петровичем команды, мне не приходится. А «кто не с нами, тот…» Хотя, как знать? Может, Вадик с Петровичем его людоедские инстинкты и пересилят, но… но вот в это мы не верим вообще. Ни на йоту. Как бы вообще Кол не скрутил глупышу Вадику голову первому… Поэтому проверять на собственной шкуре поглупел или нет милейший Василий Игнатьевич, — на это у нас нет ни малейшего желания. Шансы после встречи для меня — меньше 0,5-и изначально. А по мере «отжимки» хайтека и идей — плавно к нулю. По оси «жить».

Нет, коллеги, это нас категорически не устраивает. Извините, если что было не так, но — не устраивает категорически.

Не говоря про ту еще радость — тусоваться в России начала XX-го века на грани революций, мировой войны и тифа. В одном гадючнике с Ульяновыми, Джугашвилями, Залкинд-Бронштейнами, да еще Гришкой с его самодурой-царицей. Мама дорогая! Может быть кому-то другому — по кайфу. А нам оно, таки, сильно вот надо? Эти все «сладости»?

Прости, Вадик, прости, дорогой. Для папы твоего я все равно сейчас ничего сделать не смогу. И вся эта искрящая электрохрень на полкомнаты в лаборатории, на которую ты чуть не молишься, не более чем липа. Извини. Может быть, если вдруг что-то ТАМ на эту тему всерьез проклюнется. Хотя, — не знаю. По-моему, это уже фантастика. И шансов у профессора Перекошина — ноль. В отличие от его бывшего ассистента…

«Пожилой» господин еще раз мелко перекрестился, подхватил трость, саквояж, и стараясь ступать как можно тише, двинулся по коридору в сторону темной лестницы, даже не заперев за собой дверь лаборатории. Никем не замеченный, он миновал проходной двор, вышел в переулок и зашагал в сторону Невского проспекта. Правда, идти долго ему не пришлось: неподалеку, у кабака стояли аж три извозчика. Не торгуясь за копейки, господин еще раз оглянулся на подворотню, откуда вышел. И убедившись, что кроме него, извозчиков и пары подвыпивших мелких чиновников только что с трудом выбравшихся из дыхнувшего теплом, запахами снеди и шумом веселой компании подвала, вокруг никого нет, удобно устроился в возке.

— Знать к чухонцам в гости, барин? — громко откашлявшись, осведомился возница.

— По коммерции. Сегодня вот, к чухонцам, завтра к шведам. А послезавтра — где что дешевле, да лучше, — с улыбкой ответствовал седок, начиная входить в роль.

— Но! Милая!.. Она у меня умница, барин. Споро домчит. В обиде не будете. А то, знамо, конь железный, он ждать не будет…

Что что-то пошло не так он начал смутно догадываться в ту же секунду, как открыл дверь купе и увидел на одном из двух диванов солидного господина, читающего «Ведомости». На столике лежал его котелок и черные перчатки под ним. Но пальто будущий попутчик не снял, почему-то. На вид — лет за пятьдесят. Аккуратная стрижка с зачесом, тронутые сединой густые усы, приветливый, добродушный взгляд…

«Нет! Все это не важно… черт возьми! Я же купил ОБА билета, и в купе никого не должно было быть. Пойти выяснять сразу? А не привлечет ли это лишнего внимания? Или дождаться когда тронемся, и уж тогда?»

— Да Вы проходите, что ж в двери-то встали? Вот — присаживайтесь, пожалуйте, — приветливо улыбнулся незнакомец.

— Да, да… спасибо.

— Стало быть, в княжество путь-дорожку держите?

— Да вот. Нужно… по делам-с…

— Понятно. И как величать Вас, простите?

— Игорь Андреевич…

— Хм… Игорь Андреевич?.. А я, стало быть, Евстратий Павлович.

— Очень приятно. Значит мы с Вами в попутчиках?

— Так получается.

— А Вы до самого Гельсинкфорса, или раньше сойдете?