Аноним Сербский - Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)

- Согласен.

- Может, чем-нибудь закусишь? - я сделал широкий жест рукой.

- Может быть, позже, - с сомнение произнес Коля. Ему хотелось и маслину, и колбаски. - Хотя вряд ли. Диета, черт бы ее побрал.

- Тогда настало время предложить тебе диетическое питание, - я снял салфетку, скрывающую тарелку с черной икрой.

У Коли вытянулось лицо, но марку он держал:

- Небось китайская, белорусского производства?

- А ты пробуй. Еще есть козий сыр, Коля, - сняв очередную салфетку, я плеснул себе добавки, и с бокалом наперевес пошел к плите - там доваривалась курица.

Обычная курица, кормленная обычным, отборным зерном 1970 года издания. Кошка, растопырив усы, сидела под плитой, щурилась недоверчиво на запах. Зреет что-то очень вкусное - так и было написано на ее заинтересованной морде.

Когда я обернулся, Коля с закрытыми глазами улыбался.

- Ты меня удивил, - сказал он. - А меня удивить трудно. Да что там говорить, я забыл, когда удивлялся в последний раз. Наливай.

Я налил нам обоим, закинул в рот ложечку черной икры, и выпил. Глядя на меня, Коля действо повторил.

- Ну что я тебе скажу, - пробормотал он. - Послевкусие мягкое и продолжительное. В аромате напитка чувствуются оттенки ванили. Аромат сильный, но деликатный.

- Инжир? - уточнил я.

- Хм... - он хлебнул еще. - Сушеный инжир... и абрикос! Выраженная сладость делает вкус более округлым. В общем, если ты хотел меня завербовать, считай, что добился полного успеха. За такую бутылку я готов продать родину. Ты себе представляешь, сколько стоит подобный коньяк?

- С трудом. В интернете разброд и шатания, - честно ответил я.

- В интернете успешно работают жулики, - убежденно пробормотал Коля. - Клоака еще та. У них запасы армянского коньяка в сто раз больше реальных.

- Скажи, ты помнишь Веру Радину из десятого 'Б'? - я накапал еще по паре капель.

- Вера умерла, - Коля поднял несколько удивленный взгляд.

- Вот как...

- Ты не знал?

Я не знал. Жизнь человека скоротечна, жаль, конечно, но ничего не поделаешь.

- Когда? - задал дежурный вопрос.

- Давно, в феврале 1972 года.

Какое-то время мне пришлось осмысливать эту информацию. Без криков 'что ты сказал', 'повтори' и все такое. Смерть малознакомого человека сорок пять лет назад задевала меня с другой точки зрения: а что будет в нашей с Антоном жизни через восемь месяцев, когда там наступит февраль 1972 года? Умрет ли Вера снова? Или нам удастся на этот раз предотвратить нехорошее событие?

- Причина смерти известна? - я выпил, но вкус коньяка не ощутил.

- Да, конечно. Сердечная недостаточность.

- Что за глупость? - удивился я. - Спортсменка, мастер спорта, и больное сердце? Так не бывает. У них же соревнования постоянно, врач в команде. Нет, не может такого быть.

- Согласен, - Коля цедил крохотными глотками, смакуя напиток. - Ты в курсе, что я бегал за Верой?

- Что-то такое помню, но плохо. Ребята, кажется, смеялись, что именно бегаешь, как собачонка.

- Я носил ее портфель, сдувал с него пыль и гонял в ларек за мороженым. Однажды она заявила, что ненавидит даунов. Ну, тех, что блеют у доски. И я стал отличником. В школу танцев записался, и гантели тягал - ради нее. И вообще, жил у порога, выполняя любой каприз. А она смотрела на тебя, - Коля говорил замороженным голосом. - Тайком, но я все видел.

- Это для меня новость, - фальшиво удивился я. - Не знал.

- Конечно, - кивнул Коля. - Ты всех красивых девчонок в школе перещупал, перегладил. И что удивительно, остался жив. Мало тебя били... Да что там говорить - в конце концов, ты завоевал Алену Козловскую, а это звезда мирового масштаба, без всякой иронии. У Веры не было шансов. Она страдала, а я мечтал о твоей смерти.

- Хм... - что-то в горле у меня застряло, закашлялся. Протолкнул коньяком.

- За свою жизнь я нажил немало врагов, - Коля разглядывал свой бокал. - И ты был первым. Знаешь, вот так, с заглавной буквы: Первый личный враг. Твое счастье, что ты так и не обратил ты на нее внимания. И к смерти Веры отношения не имеешь.

- Слава богу, - пробормотал я.

- Сначала я просто горевал, - Коля меня не слушал. - А со временем, когда стали доступны возможности КГБ, начал потихоньку копать. Работая в шестнадцатом Управлении КГБ, занимался электронной разведкой и анализом информации. Потом управление переименовали в ФАПСИ, но дело не изменилось. Я аналитик, брат. Работаю головой.

- Раскопал?

- Конечно. Ничего секретного здесь нет. Мое мнение: Веру убили.

- И ты так спокойно это говоришь? - я чуть не подпрыгнул.

- Прошло много лет, Антон, - он развел руками. - И у меня нет доказательств. Масса перелопаченной информации есть, косвенные улики есть. Но это не доказательства. А собственные домыслы к делу не пришьешь.

- Поделишься?

-Я же тебе говорю, ничего секретного. Государственную тайну не выдам, - Коля хмыкнул. - И раз ты не в курсе смерти Веры, прими к сведению еще один факт: тогда же, в феврале 1972 года пропала без вести мама Веры, майор милиции Нина Радина.

А вот это был удар. Под самый дых.

- А теперь давай по порядку, с самого начала, - выдохнул я.

- Нет проблем. С самого начала: сразу после октябрьской революции товарищ Ленин начал раздавать деньги братским компартиям. Цифры, которые мелькают в прессе, несколько занижены, но порядок такой - после первого ограбления церкви семь триллионов рублей большевики сразу отправили за рубеж. Идея Ленина и Троцкого о перманентной мировой революции требовала подпитки. Всего за годы советской власти было истрачено пятьдесят триллионов долларов. А ты в курсе, что СССР после второй мировой войны участвовал в двухстах вооруженных конфликтах в мире? А в долг братьям сколько дали? Вот цитата из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС за 1989 год:

'Основные интересы СССР как кредитора связаны с задолженностью развивающихся стран. Только в последнее время был согласован перенос части причитающихся нам платежей Алжира, Анголы, Вьетнама, Ирака, Кубы, КНДР, Ливии, Монголии и Никарагуа с 1989 года на поздние сроки, всего на сумму свыше семи миллиардов рублей. При этом наблюдается тенденция к тому, что наши друзья в 'третьем мире' рассматривают свои платежи Западу в качестве приоритетных целей, полагая, что с нами они всегда договорятся'. Ты понял? Партия сняла со страны последние штаны - к 1991 году в государственной казне осталось триста килограммов золота. Всё остальное исчезло. Куда оно делось?

- Хороший вопрос, - усмехнулся я. - Куда оно делось?

- А уехало за границу. Доказательства? Нету. И концов не видно. Тогда, в 1991 году, много документов пожгли. И в КГБ, и в партийных архивах. Но кое-что осталось, я немного из этого читал. В архивах, которые не успели сжечь на Старой площади, были бумаги о реализации на Западе пятидесяти тонн золота. КГБ ответственность за эти акции на себя не взял, хотя перемещения денег и ценностей не отрицалась. Так, по крайней мере, говорил Филипп Бобков: 'эти перемещения денег были вне поля зрения КГБ, потому что мы не занимались деньгами партии'. Могло получиться так, что кое-что прилипло к рукам нечистоплотных партийных функционеров?