Андрей Кондрашов - Минус 32

- В восемь. А сейчас, - Федька взглянул на свои "Командирские" часы с танком и со звездой, - семь сорок пять. Но в этом времени есть такое понятие, как очередь. И очередь некоторые занимают уже с пяти-шести утра...

Путь от пруда до палатки Николай проделал минут за двадцать. Шел очень медленно, внимательно разглядывая все на своем пути. Нельзя сказать, что за минувшие тридцать два года здесь все кардинальным образом поменялось, но все же.

В его времени стало больше дачных участков, здесь на их месте пока еще шумит лес. Здесь пока не знают, что такое сайдинг и пинотекс, поэтому большинство домиков просто покрашены красками, в основном, зеленых и синих оттенков. Крыши у домиков преобладают шиферные или железные. Профнастил еще не появился, заборчики все деревянные или из сетки рабицы. Высоких заборов тоже пока нет. Ни в одном из домиков естественно нет спутниковых "тарелок".

Возле палатки с надписью "ПРОДУКТЫ" толпился народ. Действительно, в те годы очередь многие дачники занимали очень рано, чтобы быть в первых рядах к открытию магазина. Продукты в палатку завозились не в очень большом количестве, поэтому, как правило, часам к одиннадцати-двенадцати, они заканчивались, и палатка закрывалась. Более того, она еще вроде бы и не каждый день работала. Все это Николай естественно за прожитые годы успел подзабыть.

Палатка открылась совсем недавно. Человек тридцать стояло только на улице, наверно еще человек двадцать внутри палатки. Да уж, здесь часа два-три можно "проторчать". Бедный Федька долго будет своего "пузыря" дожидаться.

Николай всматривался в дачников, пытаясь разглядеть среди них своих знакомых. Но ни одного знакомого лица не увидел, хотя может они и были, но сколько же лет прошло. Как говорится: иных уж нет.

Последней в очереди стояла какая-то женщина лет пятидесяти, в серой вязаной кофте.

- Вы крайняя будете? - спросил Николай.

Женщина молча кивнула. Николай также кивнул в ответ и встал в очередь.

"А чего я здесь столько времени стоять буду?" - подумал он. - "Занял очередь - и ладно. Я лучше пойду пройдусь по родным окрестностям образца перестроечного 85-го года"...

Сначала Николай прошелся к станции. Вдоль дороги, ведущей к "Лесной", лес уже отсутствовал, его уже вырубили под участки, но самих участков пока еще не было. Платформа пока была еще одна, и путь только один. Шпалы еще старые, деревянные. Вторую колею сделают где-то к году 2003-му.

Николай поднялся на платформу. Народа на ней не было, очевидно ближайшая электричка будет не скоро. Окинул платформу взглядом: да, это старая платформа "Лесная" со старой вывеской, где каждая буква была отдельным элементом, бетонным заборчиком, но не секционным, а типа штакетника, еще не разоренными ласточкиными гнездами под козырьком платформы, расписанием поездов, написанным от руки, и... работающей билетной кассой (в начале 90-х кассу закроют). Если пройти вдоль железной дороги в сторону Москвы где-то около 500-700 метров, то можно выйти к дорожке на пруд, где сейчас в шалаше томится несчастный Федька.

"Надо бы ему позвонить" - чисто машинально подумал Николай и достал мобильный телефон из кармана. Только потом вспомнил, что в ЭТОМ времени никакой мобильной связи еще нет и убрал мобильник обратно, испуганно оглядевшись по сторонам - не заметил ли кто его смартфон. Но платформа по-прежнему была безлюдна. Разве что кассирша в кассе сидит. Но она не должна была увидеть Николая, он стоит не напротив кассы, а с другой, противоположной стороны.

Николай огляделся вокруг: да, в то время леса было гораздо больше. Но все-таки здесь пригород, и в целом, изменения, произошедшие за тридцать два года, не так уж сильно заметны. А вот если съездить в Москву? Вот это уже будет интересно, погулять по столице 1985 года. Это будет просто непередаваемо: опять окунуться в забытую уже московскую атмосферу времен его детства. Его с Федькой детства. Но Федька, чудак, теперь из своего шалаша вряд ли вылезет. В Москву он точно побоится поехать. Вообще ему наверно пора уже возвращаться назад, какой смысл здесь в шалаше просиживать?

Решено, он поедет в Москву. Купит Федьке водки, проводит его в 2017-й год и поедет. А с другой стороны, на кой черт Федьке покупать водку ЗДЕСЬ. Он может совершенно спокойно, без очереди, купить ее в нашем времени. И уж если очень сильно захочет, то может опять вернуться сюда и распить ее в своем шалаше. Действительно, как это ему в голову не пришло? Или "мы не ищем легких путей". Или он боится оставить здесь артефакты из будущего типа бутылки со штрих-кодом на этикетке. Но ведь можно (и нужно) поступить по культурному: забрать весь мусор с собой.

Ладно, принесет он Федьке выпивку, закусочку, и - на ближайшей электричке в Белокаменную. Вот только наверно лучше поехать не в сторону Москвы Ярославской, а в сторону Фрязево. А во Фрязево пересесть на электричку горьковского направления и доехать до... До "Серпа и молота" естественно. А на "Серпе" выйти и... здравствуй, родной район детства. А потом можно и в центр съездить. Ну а потом уже надо будет все-таки "закругляться". У него жена, дети, ему НАДО возвращаться.

Николай снова огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, достал смартфон и сфотографировал расписание...

Замена предохранителя не помогла. УАЗик с места не тронулся, вдобавок еще из-под приборной панели со стороны водителя повалил дым. Петров, ругаясь, как сапожник, побежал за огнетушителем, но пока он бегал, дым рассеялся. Правда, машина заводиться не собиралась.

- Все, приехали. Сгорело что-то.

Опять позвонил Голубев:

- Как дела? Стоим или едем?

- Стоим, - убитым голосом ответил Черемных. - А вы скоро будете? Вы где?

- Только на МКАД выехал. Наверно буду у Электроуглей минут через тридцать-сорок...

Николай вернулся к продовольственной палатке. Женщина, за которой он занимал очередь, еще только стояла у входа в палатку. Значит, еще где-то около часа она здесь в очереди до заветного прилавка простоит. Можно еще успеть сходить к... собственному участку. От палатки до его участка ходьбы не более десяти минут.

С трепетом в сердце он свернул на свою 28-ю линию. Навстречу ему шел какой-то мужчина. Стоп... так это же дядя Витя, муж тети Зины с соседнего участка. Совсем еще молодой. Сейчас ему лет примерно столько же, сколько Николаю, то есть где-то около сорока пяти.

Поравнявшись с дядей Витей, Николай поздоровался:

- Здравствуйте, - он хотел добавить "дядя Витя", но вовремя спохватился. Какой "дядя". Они же сейчас ровесники.

- Здравствуйте, - дядя Витя улыбнулся в ответ. Бросил быстрый взгляд на Николая и зашагал дальше. Разумеется, он не узнал его, да и не мог узнать.

А Николай вспомнил, что дядя Витя умрет в 2010-м году, и ему стало грустно. Он снова словно услышал слова Федьки: "За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. НЕКОТОРЫХ УЖЕ И В ЖИВЫХ-ТО НЕТ". Состав владельцев участков за годы поменялся более чем наполовину. А здесь, все еще должны быть "на своих местах". Дядя Витя, дядя Петя (умрет в 2015-м году), дядя Саша и его жена тетя Нина (купят в начале 90-х дом в деревне и уедут), дед Павел Никитич, отставной моряк, которому уже сейчас около 90 лет (ему совсем недолго еще жить осталось), дядя Слава (умрет где-то в начале "нулевых", а его сын Димка продаст участок какому-то белорусу), армянин Саркис (уедет в Армению после распада Советского Союза), семья инженера Николаева (сам инженер, его супруга и дочь - все трагически погибнут в автокатастрофе в 1990 году). И это далеко не полный список.