Валерий Большаков - Закон маузера

Степан не испытывал особых переживаний.

Он знал, что где-то там, далеко внизу, гибли его товарищи, но душа не принимала. Мало ли что там рвётся…

Он же не слышит криков умиравших, не видит, как льётся кровь. Смерть там, на земле, воспринималась здесь, под облаками, словно на картинке из газеты.

— Матвей, как моторы?

— Хорошо!

— Томин, влево от нас батарея. Повернём, у меня ещё две бомбы осталось, стрелы есть.

Дав полный газ, капитан повернул. Всё видно как на ладони, и тут поднялся артиллерийский огонь шрапнелью.

Шрапнель рвалась сплошной полосой, а в стороне батарей всё затянуло золотистой дымкой.

— Ну вас к чёрту с вашей батареей! Нас обстреливают!

Игорь берёт губами свой рожок и дудит два раза.

Два гудка — пилот свободен в манёвре.

Внизу вспухает масса розово-белых разрывов, а вот и у самой кабины хлопается шрапнель.

Ударило по крылу, по фюзеляжу пошёл «горох».

А после на аэроплан обрушились бризантки, да ещё по шесть дюймов калибром.

Грохот оглушал, секундами даже моторов было не слыхать.

А тут сразу два разрыва вспучилось прямо против открытой двери: «Уэх! Уэх!»

Чёрные клубы дыма с рыжевато-зелёным оттенком завивались, распуская вылетающие из них винтообразные космы.

Котов испытал страстное желание нырнуть под защиту стенки — по ней продолбили осколки.

— Поворачивай! Уходим, а то ещё бензина не хватит.

«Облегчившись», бомбардировщик плавно развернулся и полетел к Горловке.

Сели чисто, без кругов. И тишина…

Томин раза три обошёл аэроплан кругом, болезненно морщась при виде вмятин и пробоин.

— Ёп-перный театр! — шипел он. — Весь дюраль порвали, сволочи!

— Скажи спасибо, что баки целы, — утешал его Князев.

— Спасибо!

— Пожалуйста!

Котов быстро сделал свои дела — надо было помочь Матвею закачать бензин — и задумался.

Как ему умыкнуть Авинова и доставить эту сволочь по назначению?

Достав свой верный маузер, Степан принялся чистить оружие.

Сей вдумчивый процесс всегда помогал ему сосредоточиться.

Допустим, он скажет этому беляку, что его Томин зовёт. Заманит в аэроплан, оглушит, свяжет…

А дальше что? Взлетать? А ты попробуй заведи все моторы в одиночку!

Или, может, Томина попросить? Дескать, ваше благородие, запустите-ка мне движки, а то одному несподручно к большевикам тикать!

Или дождаться возвращения «Александра Невского» в Ростов?

Там выйти на Донком, сговориться с Мурлычёвым, угнать всей толпой этот аэроплан или «ильюшку» какого…

Ага, и прилететь сюда!

«Зачем пожаловали?» — ласково спросит Туркул.

«Да вот ахвицера вашего словить хотим и посылкой отправить!» Тьфу ты…

Да и не будет никто их тут спрашивать. Если даже и захватят они «Муромца», то об этом сразу станет известно.

Такую-то махину незаметно не уведёшь! И сюда сразу телеграфом: «Встречайте!» И встретят… Ох, что ж делать-то?

Одно Котову было ясно: затягивать с похищением нельзя.

Никак нельзя. Это сегодня Авинов здесь стоит, а завтра перейдут белые в наступление, и где его искать прикажете?

Тяжкие раздумья Степана были прерваны гулом моторов — над Государевым Байраком кружил ещё один «Илья Муромец».

«Илья Муромец», а иначе — ДИМ. С полностью остеклённой кабиной, обтекаемый.

Плавно снижаясь, он пошёл на посадку и коснулся лыжами наста, только снег взвихрился.

Котов быстро сунул маузер под куртку, за пояс, и пошёл встречать залётных.

Он оказался ближе всех к прибывшему аппарату.

Томин с артофицером и механиком отбыли куда-то в штаб, текинцы в чёрных кожанках возились со своими бронеавтомобилями, не отвлекаясь на всякие аэропланы.

А «Муромец» оказался не из простых — это был личный аэроплан Корнилова!

На таком Верховный правитель летал в Царицын, в Баку, в Крым и Константинополь. Так это что же, сам Корнилов прилетел?!

Тогда почему моторы продолжают вращать винты? Ждут кого?

По трапу-лесенке спустился молоденький офицер для поручений с новенькими погонами подпоручика на чистенькой шинельке.

И с кобурой маузера на боку.

Комсомолец отдал ему честь и отрекомендовался:

— Подпоручик Котов. С кем имею честь?

Молодой порозовел, вытянулся и отрапортовал:

— Подпоручик Костенчик! У меня приказ: срочно доставить в Ставку Главнокомандующего офицера Дроздовского полка капитана Авинова. Где я могу его найти?

Котов похолодел. С пронзительной ясностью он понял, что судьба предоставляет ему второй шанс, упустить который нельзя ни в коем случае, ибо подобное сумасшедшее везение просто не повторится.

Сейчас или никогда. Сейчас!

— Пойдёмте, поручик, — легко выговорил Семён, — я провожу вас.

Костенчик доверчиво пошагал впереди Степана, а тот завёл порученца в пустующее станционное сооружение, да и долбанул по голове рукояткой пистолета.

Подпоручик стал валиться, но Котов поддержал его, чтобы шинель не испачкалась.

Скинув лётную куртку, он быстро натянул на себя чужую шинель, чуток жавшую в плечах, но ничего.

Документы где? Ага, вот они…

Приказ… Пропуск… Предписание с печатью… Замечательно.

Оставив собственный маузер за поясом, он нацепил ремень с трофейным оружием.

Найти Авинова было несложно.

Вот и он, беседует с седым солдатом-бородачом. Ну, Котов…

— Капитан Авинов?

Беляк повернулся, оглядел Степана.

— Да, это я, — спокойно признал он.

Котов лихо отдал честь и отбарабанил:

— Подпоручик Костенчик! У меня приказ: срочно доставить вас в Ставку Главнокомандующего! Аэроплан ждёт! Вот приказ.

Белогвардеец нисколько не насторожился, оживился даже.

Мельком глянув на роспись Корнилова, он кивнул на прибывший «Муромец»:

— Это по мою душу?

— Так точно, господин капитан!

— Что ж, я готов.

Тут старикан, подозрительно посматривавший на Котова, сказал:

— Ваш-сок-родь, может, и я с вами?

Авинов вопросительно посмотрел на Котова.

— Поручик?

— Ну не знаю…

— Это мой ординарец.

— Ну можно, наверное…

Офицер кивнул и подозвал одного из текинцев:

— Саид! Меня вызывают в Ростов. Передашь полковнику, ладно? Вот приказ.

— Ага! — с готовностью сказал текинец. — Ух ты! К Уллы Бояру?!

— Да, Батыр, да, — ответил Авинов, посмеиваясь. — Ведите, поручик.

И «поручик» повёл.

На борту «Муромца» их уже ждали.

Щуплый «штабс» задвинул за вошедшими дверь, моторы надбавили оборотов, и лишь затем члены экипажа разобрались, что в шинели их Костенчика другой человек. Но было уже поздно.

Выхватив свой «родной» пистолет, Котов перебросил его в левую руку, а правой достал трофейный маузер.

Затолкав штабс-капитана следом за всеми в кают-компанию, он приказал:

— Взлетаем! Живо! Иначе положу всех!