Роман Злотников - Возвращение [litres]

В тот вечер они проговорили почти пять часов, разойдясь по спальням далеко за полночь. Несмотря на то, что за день изрядно устали. Дороги в Германии были ещё очень далеки от тех легендарных немецких автобанов, которые здесь пока даже и не начинали строить… [52] Идея строительства автобанов серьезно обсуждалась все 20-е. Некоторые куски, километров по 15–20, даже строились. Но первый настоящий автобан между Берлином и Мюнхеном начал строиться только в 1933 году. То есть ещё ДО Гитлера.

До Регенсбурга они добрались уже часам к трем пополудни. Хотя ехали очень неторопливо, останавливаясь едва ли не в каждой деревне, попадавшейся по дороге. Алексу страшно не хотелось, чтобы эта поездка закончилась, но он понимал, что сказка не может продолжаться вечно. Даже в будущем ему с ней, скорее всего, ничего не светило. Несмотря на всё его деньги. Которых в этом времени у него, кстати, было ещё и не очень-то и много… Слишком в разных мирах они вращались. Она в том, в котором вполне обычным было: «на выходных я занята, у тетушки Елизаветы в этот уик-энд именины», притом что эта тетушка являлась королевой Великобритании, он же… Но в будущем, возможно, у него ещё и имелся какой-то шанс. Здесь же, где все эти графы, герцоги и курфюрсты пока ещё вполне себе помнили ощущение корон на своих головах, и дробный топот министров, бегом мчащихся исполнять повеление владетеля, и потому весьма придирчиво относились к тем, кого пускали в свои дома дальше прихожей, ему не светило ни-че-го… Что, кстати, тетушка Эрики, обитавшая во дворце Турн-и-Таксисов в Регенсбурге, к которой девушка и ехала, дала ему понять на обеде в честь прибытия любимой племянницы очень явственно. Сначала беспощадно раскритиковав Алекса по всем показателям – от манер до уровня знания французского, а после чего ещё и попутно попеняв племяннице, которая, как тетушке помнилось, ещё с детства отличалась тем, что любила таскать в дом из парка жуков, червяков, слизней и всякую подобную дрянь…

Так что, когда Алекс, который после обеда в полном раздрае двинулся на встречу с Зорге, разглядел за столиком Brauhaus am Schloss знакомую фигуру, он испытал даже некоторое облегчение. Потому что находиться рядом с Эрикой, понимая, что у него нет никаких шансов, было для него по-настоящему мучительно. И как это его так угораздило-то?!

– Герр До’Урден… – Зорге приветствовал его коротким, выверенным поклоном.

– Рад тебя видеть Рихард, – Алекс сел напротив. – Должен тебе сказать, что ты зря мотался.

– Какие-то проблемы? – напрягся Зорге.

– Нет, наоборот, – парень вздохнул. – Деньги у меня ещё остались, – он усмехнулся: – Расходы на ночлег и питание оказались куда меньше, чем я рассчитывал. Так что билеты на поезд до Люцерна я взял бы и сам… Короче, завтра возвращаемся.

Зорге молча наклонил голову. А затем уточнил:

– Вам заказать комнату?

– Не надо, – Алекс криво усмехнулся. – Сегодня у меня уже есть где переночевать. – Тетушка снизошла к просьбе племянницы предоставить ночлег своему попутчику, но ясно дала понять Алексу, что более одной ночи терпеть его присутствие под своей крышей не намерена. По идее, ему следовало гордо отказаться от подобного предложения, но… где-то внутри него мерцала безнадежная надежда на то, что Эрике захочется ещё раз увидеться с ним. Один раз! Последний!!!

– Встречаемся завтра здесь же в десять часов. Постарайся к тому моменту уже купить билеты.

– Значит, семь миллионов погибших… – тихо повторил Сталин.

– Ну-у-у… разные исследователи называют разные цифры – от около двух целых и семи десятых миллиона человек и до восьми. А на Украине некоторые деятели со своим «голодомором» только у себя насчитали чуть ли не столько же, – осторожно уточнил Алекс. – Но большинство серьезных исследователей сходится именно на этой цифре.

В кабинете повисла напряженная тишина…

Крак! – Алекс вздрогнул. Карандаш, который Сталин держал в руках, разломился на две половинки. Хозяин кабинета, зло скрипнул зубами, недоуменно покосился на обломки и швырнул их в стоящую на столе пепельницу.

– Так, ещё раз причины, которые привели к голоду, – глухо начал Сталин. – Во-первых, несознательное крестьянство начало резать скот и птицу, не желая отдавать их в колхозы. Во-вторых, во многих колхозах неправильно подошли к организации хозяйственной деятельности, сначала внедрив уравниловку, вследствие чего опять же многие несознательные крестьяне, ставшие колхозниками, из ряда вон плохо отнеслись к проведению полевых работ. Мол, раз не мое, а «дядино» – так пусть «дядя» работает! Так?

– Ну-у… да, – осторожно кивнул Алекс. – Не совсем согласен именно с такими формулировками, но где-то так…

– В-третьих – излишнее рвение низовых органов. Многие товарищи, помня продразверстку, пребывали в убеждении, что хлеб у крестьян есть, просто спрятанный, и потому выгребали до донышка всё, до чего успели дотянуться… – Сталин сделал паузу, а потом буквально прорычал: – И мы имеем семь миллионов умерших от голода во вполне нормальном по климатическим показателям году!

– И плюс к этому последующее резкое падение технологической дисциплины и качества продукции промышленности вследствие того, что более двадцати пяти тысяч наиболее мотивированных и профессионально подготовленных рабочих, большая часть из которых была коммунистами, оказались оторваны от своих рабочих мест и отправлены в деревню [53] Двадцатипятитысячники – 27 519 «передовых» городских рабочих из крупных промышленных центров СССР, которые во исполнение решения ноябрьского 1929 года Пленума ЦК ВКП(б) были посланы на работу в деревню. С учётом полной неподготовленности этих людей как в качестве руководителей, так и в области сельского хозяйства и агрономии, для первичной подготовки их к работе в деревне были созданы специальные курсы, продолжительностью от 2 до 10 дней. Можете себе представить уровень их знаний после таких курсов. Впрочем, некоторая, очень незначительная часть, прошла куда более существенную 2—3-месячную стажировку в совхозах. , – добавил Алекс. – Причем большинство из них в сельском хозяйстве понимало не лучше, чем свинья в апельсинах…

– Не передергивай! – рявкнул Сталин. Алекс слегка скривился, но промолчал. Попадать под горячую руку будущего главного тирана и диктатора всех времен и народов точно не стоило…

До СССР он добрался в начале мая. В состоянии полного ошеломления. Потому что последняя неделя апреля прошла для него в каком-то счастливом мареве.

Всё началось той ночью во дворце Турн-и-Таксис, в Регенсбурге.

Вечер не оправдал ни одной из его тайных надежд. Алекс специально напросился посидеть в библиотеке дворца, надеясь на то, что Эрика захочет напоследок хоть немного пообщаться. Ну, или просто сказать что-то типа: «Прощай, всё было круто». Или даже только лишь: «Прощай». Но тщетно. Она не пришла.