Роман Злотников - Возвращение [litres]

Крестился Алекс, считай, на бегу. Потому что случилось это как раз во время работы того самого совещания по авиационной промышленности, затянувшегося на три дня. Первые два дня смысл собственного присутствия на данном мероприятии от Алекса ускользал. Нет, по идее, всё было интересно. И даже увлекательно. Потому что кроме многолюдных заседаний были и поездки по московским и подмосковным авиационным и двигателестроительным заводам, КБ, а также на Тушинский аэродром, на котором был организован показ самых современных образцов авиатехники, имеющихся в распоряжении СССР. Причем как отечественного, так и иностранного производства. Из-за которого, кстати, Алекс и опоздал на собственное крещение. Ненадолго, конечно, но было…

– Qui propter nos homines et propter nostram salutem descendit de caelis. Et incarnatus est de Spiritu Sancto ex Maria Virgine, et homo factus est… [126] Ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и ставшего Человеком… ( лат .)

Его «бенефис» состоялся вечером предпоследнего дня. Причем эту «свинью» подложил ему лично Фрунзе. И случилось это на совещании, на которое были приглашены исключительно главные и ведущие конструкторы нескольких авиационных КБ, а также директора и главные инженеры авиационных и авиадвигателестроительных заводов… Алекс привычно занял место на «галерке» и приготовился подремать с открытыми глазами, поскольку из того, о чём говорили на этом совещании, понимал едва ли больше сорока процентов. Лонжероны, нервюры, стрингеры, «струйчатое течение» [127] Так до революции именовали ламинарный поток. и масса других непонятных слов звучали для него настоящей китайской грамотой. Стрингеры – это же вроде как какие-то журналисты? И при чём тут авиация? Но уже через полчаса ставших к концу второго дня совещания не столько жаркими, сколько этакими вальяжными обсуждений Алекс внезапно услышал голос Фрунзе, обращенный к нему.

– А вы что можете сказать по этому поводу, Александр Николаевич?

– М-м-м… извините, я как-то… слегка отвлекся? – пробормотал Алекс, недоуменно глядя на народного комиссара СССР по военным и морским делам. Блин, где он и где авиация?

– У нас тут возобновился спор, за какими самолетами будущее? За бипланами и монопланами? – пояснил Фрунзе. – Андрей Николаевич [128] Андрей Николаевич Туполев – советский авиаконструктор, создатель множества боевых и пассажирских самолетов. утверждает, что исключительно за монопланами. А вот Николай Николаевич [129] Николай Николаевич Поликарпов – советский авиаконструктор. В тридцатые годы носил неофициальный титул «король истребителей». Создатель знаменитого «У-2» («По-2»). утверждает, что бипланы ещё рано списывать. А как вы думаете?

Алекс задумался. Непосредственно авиацией он занимался мало. Нет, занимался, конечно… Семён Лукич его даже в Монино, помнится, таскал, да и некоторые материалы, подготовленные стариком, ему также пришлось вычитывать, но уж точно куда меньше, чем флотом и даже танками и бронетехникой. Так что сейчас, похоже, нужно срочно вспоминать всё, что он тогда слышал и читал.

– За монопланами, конечно, – осторожно начал он. Насколько ему помнилось, в войну ни одна страна бипланов на вооружении уже не имела. Разве только всякие «суррогаты» типа «У-2» [130] На самом деле не так. Были и боевые. Например, «IAR-37», эксплуатировавшиеся ВВС Румынии до последнего дня войны. Или английские торпедоносцы Swordfish. Но главный герой не настолько хорошо разбирается в авиации. .

– А вы, собственно, кто? – недовольно уточнил товарищ, которого Фрунзе представил как Николая Николаевича. Но вместо Алекса ответил нарком.

– Александр Николаевич – мой советник по-о… перспективным исследованиям, – с небольшой заминкой произнес Фрунзе. – Его усилия сейчас сосредоточены на несколько другом направлении, но я не мог не пригласить его на это совещание. И несколько удивлен, что он ведёт себя столь пассивно. Александр Николаевич, прошу вас, пожалуйста, поделитесь с нами вашими представлениями о том, на что, по вашему мнению, стоит обратить внимание в области авиации.

Вот это попадалово! Алекс встал, одернул гимнастёрку, в которую облачился специально, чтобы не выделяться среди других присутствующих, продолжая лихорадочно вспоминать, что он помнит об авиации вообще и авиации времен Второй мировой войны в частности. После чего начал говорить…

Несмотря на то что он старался тщательно обдумывать, что именно сказать, и говорил достаточно медленно, это был та-акой сумбур… Алекс вещал о механизации крыла, винтах изменяемого шага, большом значении аэродинамики, непременном использовании убираемого шасси, повышении живучести самолётов путем использования протектированных баков и системы заполнения баков по мере выработки топлива охлажденными выхлопными газами, дабы избежать взрыва при попадании, использовании специальных пилотских кресел с бронеспинками и бронезаголовниками, стандартизации всего, что только возможно – от горловин заправочных баков до шин, приборных щитков и накладок на ручки управления, важности эргономических исследований для создания наиболее удобных условий работы как пилотам, штурманам и стрелкам, так и механикам и техникам по обслуживанию самолётов, потому что быстро обслуженный самолет быстрее вернётся в бой, что равнозначно большему числу самолётов в бою без дополнительных затрат на их производство и обучение пилотов для них, оснащении дальних бомбардировщиков туалетами и микроволновыми печками…

Гомон, перешедший в смешки, после того как Алекс в ответ на вопрос что такое протектированные баки, пояснил, что это баки из такой специально обработанной бумаги [131] На самом деле из фибры, впрочем, её делают на основе бумажного волокна. , довольно быстро стих, потому что все заметили, как Фрунзе старательно записывает всё сказанное. А когда «товарищ выступавший» в ответ на весьма ёрнически заданный вопрос на хрена нужен бак из бумаги пояснил, что, во-первых, бумажные легче и дешевле, а во-вторых, металл при простреле образует заусенцы, что затрудняет затыкание дырок, потому что слой невулканизированной резины, размещённой между двух слоев бумаги, пропитанной наполнителем и предназначенной для того, чтобы, вспучившись при контакте с топливом, заткнуть дыру, натыкается на заусенцы, записывать начали и конструкторы.

Так что вопросы, которыми его засыпали после того, как он замолчал, звучали уже не ёрнически. Ответов на большую часть из них он не знал. Но на кое-какие ответил. И, похоже, их оказалось достаточно для того, чтобы им заинтересовались. Потому что после объявления перерыва к Алексу последовательно подошли Андрей Николаевич, Николай Николаевич, а также ещё какие-то мужчины, представившиеся директором и главным инженером авиационного завода номер двадцать два с приглашением приехать к ним и пообщаться более предметно…