Виктор Дубчек - Красный падаван-2: Наш человек на небе

- Харьков... — сказал Коля, стягивая рукавицы и задумчиво оглядывая салон. Чемодан он забросил на заднее сиденье, — вот в Харькове пока не довелось.

Капитан внимательно посмотрел на румяное Колино лицо, на обветренные руки с набитыми костяшками, наконец, на эмалевые прямоугольники в петлицах; и, вероятно, сделал какие-то свои выводы.

- Извините за машину. Сами понимаете, на «эмке» за Соколовой по такому снегу не пройдёшь.

Интересно, подумала Юно, значит, капитан заранее знал, что в ведомственной гостинице они не останутся. Ах да, он же и термос подготовил. Точно знал.

Заботливая рука Владыки Сталина не оставляла их и здесь. В такие моменты Юно особенно отчётливо понимала Старкиллера... да, пожалуй, и Вейдера — если Вейдера вообще можно было понять.

Сила не знает случайностей — и не терпит тех, кто полагается на случайности. А кореллианской лотереей Владыка Сталин явно не увлекался. Впрочем, в подобных неоднозначных ситуациях действовать он предпочитал деликатно, как можно менее гласно и, — как истинный ситх, — пытался контролировать лишь то, что действительно требовало контроля. Именно он предложил Половинкину взять с собой Юно — неожиданно для всех и прежде всего для неё самой. Нечаянный, щедрый подарок... но девушка теперь не могла не искать в нём тайного смысла. А спросить совета, — и тем более разрешения на поездку, — было не у кого: капитан Эклипс подчинялась непосредственно Вейдеру, но Тёмный лорд оказался занят настолько, что не нашёл времени принять её доклад.

- С лордом Вейдером недоразумений по данному вопросу не возникнет, — сказал Владыка Сталин, усмехаясь в усы.

Девушке стало немного страшно: слишком уж уверенно говорил кремлёвский ситх; никто не должен говорить о Владыке Вейдере с такой уверенностью в голосе, кроме, быть может, Императора Палпатина. Да ведь оставались ещё и другие вопросы... Но отказываться от поездки Юно, разумеется, и не думала: Коля намеревался представить её своей родне, а такое многообещающее намерение не может не согреть девичью душу.

- Пихалыч, ты мотор прогрел? — наклонился капитан к водителю.

- А то, — меланхолично отозвался седой Пихалыч.

- Конезавод знаешь ведь?

- А то.

- Давай, — коротко сказал капитан и обернулся к Половинкину. — Ну что, пора в путь-дорогу?

По дороге ели бутерброды и пили чай. Чай был холодный, маслянистый и грузинский. Юно устала и бездумно тряслась на жёстком сиденье. Половинкин с капитаном всю дорогу обсуждали местные новости. За плоскими окнами плясала метель, старательнее, чем клоны в самодеятельности. К гостинице подъехали уже практически в полной темноте.

- Сейчас организую, — сказал капитан, но Коля остановил его:

- Не надо. Просто убедитесь, чтоб доложить, — он мотнул головой куда

- то вверх, — и поезжайте. Вам в отдел ещё наверняка. Коля крепко пожал капитану руку, забрал чемодан и повернулся к Юно. Девушка приняла предложенный локоть, соскочила с подножки в снег. Застывшее тело двигалось неохотно, но Коля подхватил подругу, потянул Юно за собой, не давая опомниться.

Молодые люди взбежали по заснеженным ступенькам, затем по трапу. Половинкин легко шагнул на палубу пришвартованного у бетонных надолбов судёнышка. Юно знала, что этот старый пароход, некогда служивший для увеселительных поездок по реке, поставили на стационар и превратили в двухэтажный отель-пансионат для местных фермеров — «плавгостиницу». Девушка ожидала увидеть заляпанное следами ископаемого топлива чудище — но судёнышко оказалось на удивление опрятным, как корабли первоколонистов в постановках исторических каналов Голосети. В нескольких иллюминаторах горел свет, другие оставались темны. Деревянные ставни обросли сосульками, и плавучий домик выглядел совершенно кукольным. Юно обернулась. Капитан берёгся холода, топтался на подножке автобуса. Коля махнул капитану рукой, и Юно тоже помахала рукой; молодые люди развернулись и так, рука об руку вбежали в полутёмный холл. Тусклым пятном Биолага розовел ночник. Женщина за стойкой подняла на них круглое лицо. Коля уже снял шапку и улыбался, широко расставив ноги на половике. Женщина прищурилась, рассматривая гостей, затем вдруг резко поднялась с места и выбежала из-за стойки им навстречу. Двигалась она проворно, хоть и была вся такая же круглая, как её лицо.

- Уу-ой! — взвизгнула толстуха, в пару прыжков преодолевая узкий холл. — Колька! Коленька!

Половинкин немедленно ответил на объятия. Юно из деликатности отступила на шаг в сторону; она так вымоталась в дороге, что не находила сил даже толком порадоваться картине трогательной встречи.

- Колька!..

- Баб Саша!..

Женщина крутила и тискала Половинкина, как котёнка. Всё проходит; наконец прошло и это.

- Колька! — воскликнула женщина, размыкая руки. — Дак ты ж совсем как был!..

- Всего полгода прошло-то, — тихо смеясь, ответил Коля. — Знакомьтесь, баб Саша: это товарищ Эклипс. Юно.

- Имя-то какое... — сказала толстуха, всем телом поворачиваясь к девушке.

Пару мгновений женщины смотрели друг на друга тем особым встречным взглядом, какой мало зависит от возраста или родной планеты. Затем толстуха повернулась к Коле:

- Твоя?

- Моя.

- Откуда?

- Оттуда.

- Коминтерновская, значит... Ну, иди сюда, коминтерновская. Она за плечи притянула к себе девушку и крепко обняла. Тело земной женщины пахло бедным земным хлебом. Толстуха ничем не походила на мать Эклипс; у девушки горло перехватило от тоски по дому.

- Колька... — сказала баб Саша, отпуская Юно. — Вот же ты... Дак проходите, что же мы!..

И она провела их в коридор, а затем в низкий кубрик-гардеробную, а затем вышла запереть двери и дать молодым людям раздеться. Когда толстуха, деликатно погромыхивая ключами, вернулась, Коля поправлял гимнастёрку, а Юно даже успела на скорую руку причесаться. Полушубки они повесили на один крючок; слазить в чемодан за сменной обувью не успели, и на пол уже сильно натекло. Тепло здесь поддерживали с помощью печи — не термоядерной, конечно, дровяной, но тоже от души.

- Дак на то и гардероб, — махнула пухлой рукой баб Саша, — я потом приберу, а вы пока... ох ты, Колька!

Она схватила Половинкина за гимнастёрку.

- Старший лейтенант?

- Лейтенант, — подтвердил Коля, — старшой. Я.

- Дак это сколько ж на армейские?

- Примерно майор.

- Ох ты, Колька... «майор». Дак когда ж ты успел?

- Целых полгода прошло-то, баб Саша.

- И ордена?

- Знали б Вы, что это были за полгода, — совсем тихо сказал Половинкин; в этот момент он показался Юно куда старше своих лет. — Я товарища Сталина видел.

И, не давая доброй женщине опомниться, — таков уж он был, её Коля: не давал он женщинам опомниться, — продолжил: