Евгений Белогорский - Ленинградский меридиан [СИ]

Юг под командованием фельдмаршала фон Бока начал претворение замыслов фюрером срок, в точно назначенный им срок, приступив к проведению операции «Блау» и начало наступления против русских войск было вполне успешно. Что касалось Севера то затяжная ситуация вокруг Любаньского выступа серьезно спутали карты Георгу Кюхлеру. Для противодействия врагу было потрачено много сил и средств и поэтому наступление на Петербург откладывалось на конец августа начало сентября.

Первоначально, для наступления на севере предполагалось использовать подразделения 11-й армии генерала Манштейна, но после неудачных действий в Крыму, Кюхлер мог рассчитывать только на часть сил осаждавших Севастополь и Керчь. Чтобы как-то компенсировать возникшую недостачу войск, было решено, передать в распоряжение фельдмаршалу две дивизии, переброшенные в СССР из Франции и Австрии, а также все добровольческие иностранные подразделения войск СС. В их состав входила испанская «Голубая дивизия», соединения бельгийцев, голландцев, норвежцев и датчан, а также венгерскую и словацкую дивизию. Все они до этого выполняли полицейские функции по охране тыла, но теперь наступило время пролить им свою кровь ради интересов великой Германии.

В эти непростые и напряженные июльские дни, обе стороны собирались нанести свой удар по противнику, чтобы разрешить проблему с Ленинградом. Одни хотели снять страшную блокаду и спасти горожан от неминуемой смерти зимой, другие намеривались стереть город трех революций с лица земли, и освободившиеся земли передать финнам с категорическим запретом какого-либо строительства на этом месте. Такова была воля германского канцлера в отношении города носившегося имя Ленина.

У каждой из сторон были силы и средства для реализации своих планов, но их количество не гарантировало им полный и быстрый успех. Предстояла кропотливая подготовка к схватке, в которой удар первым мог привести не к победе, а поражению. Все зависело от солдат и их командиров, на чьи плечи как обычно ложился главный груз по претворению в жизнь планов верховного командования.

Встречи с командующим Волховским фронтом генерал армии Мерецковым, Константин Константинович ждал с определенным напряжением и опасением в душе. В некотором плане его чувства были сходны с чувствами больного сидящего под дверью врача стоматолога. Когда ноги не хотят идти, а разум понимает, что идти нужно.

В том, что Кирилл Афанасьевич встретит представителя Ставки отнюдь не с распростертыми объятиями, Рокоссовскому было ясно ещё в Москве, когда он садился в самолет. И дело тут было совсем не в нынешнем положении Константина Константиновича, любой командующий фронтом видел в посланце из Москвы не столько помощника, сколько проверяющего и информатора. Недремлющее «око государево», что по своей сущности было обязано найти ошибки и недочеты командования, указать и доложить о них, чем оправдать свое присутствие на фронте.

Перед войной, восхождение по карьерной лестнице генерала Мерецкова мало чем уступало герою Халхин-Гола генералу Жукову. За Финскую войну, несмотря на допущенные ошибки в начале войны он получил звания Героя Советского Союза и сменил на посту начальника Генерального Штаба маршала Шапошникова. При переаттестации званий при введении генеральских званий он стал генералом армии. В январе сорок первого он уступил свое высокое место более хваткому и напористому Жукову, но это совершенно не означало опалу со стороны Сталина. Мерецков не был отправлен на округ как обычный «штрафник», а был оставлен в Москве. Ему было поручено составление мобилизационного плана на случай войны с Германией, воевать с которой высшее руководство стало готовиться сразу после стремительного разгрома немцами Франции.

Предвоенные аресты генералов стоили Мерецкову карьеры. Слова, что в случае победы немцев хуже не будет, а также многочисленные разоблачительные материалы о связи с Тухачевским сделали генерала гостем кабинетов НКВД. Аккуратно подшитый и подколотый материал позволял расстрелять генерала, но Сталин посчитал все это злостным наговором и Кирилл Афанасьевич был отправлен на фронт. Кровью искупать ошибки, допущенные при составлении Мобилизационного плана и длинного языка.

Неудачное проведение Любаньской операции и попытки деблокировать 2-ю ударную армию был в основном на совести Мерецкова и, хотя Москва не сделала по ним серьезных оргвыводов, комфронта чувствовал себя не в своей тарелке. Он никак не мог позабыть как в тот момент, когда наступление на Любань выдохлось, на должность командующего 2-й армии был прислан генерал-лейтенант Власов. Он отличился в битве за Москву, чувствовал поддержку Верховного и открыто говорил, что в скором времени разорвет блокаду Ленинграда и станет комфронтом.

Теперь Москва присылает другого генерал-лейтенанта. За его плечами была не только оборона Москвы, но и успешные действия по защите Керчи и Севастополя, и значит, имеет право грозно стучать кулаком по столу, указывать генералу армии на его ошибки и по делу и без дела кивать на Ставку.

Тот же факт, что Рокоссовский подобно Мерецкову был гостем Лаврентия Павловича, и был благополучно освобожден, никакой роли в отношении между генералов не играл. Ибо почти каждый военный прошедший подобное испытание искренне считал, что именно с ним произошла трагическая ошибка, а все остальные были арестованы по делу.

Предчувствия не обманули Рокоссовского. При его появлении в штабе фронта, в поведении командующего чувствовалось сильное напряжение. В его колючем взгляде, коротком сухом рукопожатии и приветствии чувствовался немой вопрос «Что плохого привез нам московский гость?»

Ожидая подобного поведения со стороны комфронта, Рокоссовский попытался с первых минут разрядить напряженность, спеша показать ему, что он не гонористый проверяющий, а равный среди прочих, однако не достиг успеха. Мерецков не принял предложенного им поведения, гордо демонстрируя независимость и достоинство нежданному гостю.

— С чем пожаловали к нам, товарищ Рокоссовский? — сдержанно поинтересовался комфронтом. Обмениваясь рукопожатием с прибывшим генералом, он эффектно сверкнул созвездием своих звезд в петлицах. На новеньком с иголочки мундире они гордо блистали по сравнению со скромными, потускневшими от походной жизни звездами Рокоссовского. Вызванный в Москву прямо с севастопольских передовых, он не имел времени и возможности привести свою форму в товарный вид.

— Ставка прислала меня в качестве координатора подготовки и проведения операции по снятию блокады Ленинграда силами двух ваших фронтов. Москва придает предстоящему наступлению большое значение и высказывает надежду, что до наступления осенних дождей, сухопутная связь с Ленинградом будет установлена.