Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

Я кашлянул.

– Пытаете истинного арийца, кровавые сталинские сатрапы?

Капитан Бесоев обернулся и расплылся в улыбке.

– А как же, товарищ генерал-майор! Разрешите продолжать?

– Продолжайте, – присев на край стола, я с интересом посмотрел на немца, – откуда это чудо, товарищи капитаны?

Бесоев кивнул:

– Как стемнело, выслал в разведпоиск несколько смешанных групп, наших пополам с местными. Вот Степанов одного притащил. Остальные пока в поле.

– И что глаголет эта белокурая бестия? Грозит гневом фюрера и карой Нибелунгов? – усмехнулся я.

Бесоев прищурился.

– Сначала вроде того… Но вот Паша, простите, капитан Хон, показал, что иголки можно совать не только под ногти… В общем, клиент был впечатлен. Вы не поверите, товарищ генерал-майор, но немца зовут Пауль Греф, обер-лейтенант, артиллерист. В результате первого допроса удалось выяснить, что немцы снимают артиллерию с южного фланга, с Миус-фронта, и перебрасывают к нам. Причем в колоннах все идет вперемешку, как уже готовый колбасный фарш. Пехотные взводы россыпью, отдельные боеготовые танки, артиллерийские батареи. Мне кажется, что Клейст запаниковал.

По дороге их изрядно пощипали наши «курносые» и ужасные «летающие мясорубки». Клиент говорит, что едва остался жив, когда в зарядный ящик орудия попал реактивный снаряд… – Бесоев отхлебнул чая из кружки. – Теперь дальше, – лицо капитана стало серьезным. – Остальные наши группы пока ползают. Сведения, полученные воздушной разведкой, частично подтверждены. Наблюдение за перебрасываемыми войсками показывает, что основной удар немцы наносят по кратчайшему пути через нас на Краматорск, вдоль железной дороги. В контрударе участвует сборная солянка, готовых резервов у Клейста нет. Часть его сил мы перемололи, когда вырывались из Крыма, часть после нашего рейда он веером направил на Павлоград, Синельниково, Запорожье, Каховку и снова к Перекопу, пытаясь восстановить контроль над железной дорогой. Распыление сил получилось великолепным, а нас там уже нет.

– Выводы, товарищ капитан? – усмехнулся я.

– Выводы простые, товарищ генерал-майор. Опираясь на наблюдаемую картину и результаты расшифровки радиоперехвата, считаю, что если разгром Гудериана и наша пробежка по тылам в стиле его же имени была для немцев неожиданными, то наш поворот от Барвенкова на Краматорск был неожиданным вдвойне. По всем канонам мы должны были встать в районе Барвенково – Лозовая на неделю, не менее, для пополнения и отдыха.

Да, подумал я, сейчас «херр генерал» в шоке и бросает в костер все, что найдет под рукой. Наши же части подходят и садятся в оборону по правому берегу реки Самара, и на участке Дружковка – Артемовск. Мы не рвемся любой ценой к Красноармейскому – зачем, если эта рокада уже перерезана у Павлограда. Сегодня ночью наши неугомонные майоры Рагуленко и Деревянко ударом с тыла вскроют немецкий фронт в полосе нашей 37-й армии, и немцы в Славянске попадут в кольцо. Бойня, конечно, будет страшная – опыта уличных боев у наших еще нет. Но, без сомнений, через несколько дней Славянск будет взят…

А это значит, что наши получат возможность снабжать войска в Барвенково – Лозовском выступе по железной дороге.

Я хлопнул в ладоши.

– Паникуют – так это очень хорошо! Отбери людей – устроить немцам темную и танец с саблями. Они, наверное, еще к нашим ночным концертам не привыкли – значит, будем приучать…

Тогда же и там же

Командир пулеметного взвода старший сержант Кукушкин Игорь Андреевич

Вот пуля пролетела, и ага! Пулеметный взвод – это вам не шутки, это три десятка бойцов, мое старое отделение. И два десятка черноморских моряков, два немецких полугусеничника, два пулемета «Утес», один АГС «Пламя» и десять трофейных МГ-34. Если первое слово нам почти никогда сказать не удается, то второе и третье точно будет за нами.

Чем хорош «немец»? Ну, до «Печенега» он, конечно, не дотягивает, но расчет с ним куда мобильнее того же «Утеса». Или, упаси бог, «максима». А бегать приходится частенько. Что же касается патронов, то этого добра у немцев навалом. Восемь из десяти немецких зольдатиков бегают с винтовкой Маузера, патроны от которой подходят и к пулемету. Какая лажа, когда в нашем времени в каком-нибудь кино немецкая цепь поголовно вооружена шмайсерами. Увидишь шмайсер, или, если правильно, МП-40 – это значит, унтер или офицер, что равносильно смертному приговору. В первую очередь сие довели до снайперов и до нас – пулеметчиков.

Но разговоры разговорами, а то, что стреляные гильзы дно окопа в дцать слоев застилают, так это не дело. Ведь на всем этом и навернуться недолго. Вот мои ребята взяли веники и метут. У одного уже гильзы под ногами покатились, сел с размаху на копчик. Пока заметаем в отнорок траншеи, а там дальше видно будет.

– Товарищи бойцы…

Оборачиваюсь, а у меня за спиной мужик. Посветил под ноги фонариком – полушубок, шапка ушанка, по шпале в петлицах, носатый. Где-то я его видел… Или его портрет? Блин, он там еще с трубкой был! А кто это с ним? Замполит наш бригадный, который «просто Леня». Обалдеть!

– Здравия желаю, товарищ комиссар 3-го ранга, пулеметный взвод четвертого батальона производит уборку рабочих мест после трудового дня. Расход боеприпасов – сверхплановый. Жалоб и замечаний со стороны противника не имеется. Докладывал исполняющий обязанности командира взвода старший сержант Кукушкин.

– Вольно, товарищ старший сержант! – Брежнев повернулся к своему спутнику. – Смотрите, Константин Михайлович, какие шутники?! В гильзах по колено стоят.

Носатый заговорил:

– Товагищ стагший сегжант, – такого прононса я не слышал даже в самых крутых одесских анекдотах моего времени, – скажите, что вы думаете о сегодняшнем дне?

Я впал в ступор.

– Не понял вопроса, товарищ капитан.

На помощь носатому пришел Брежнев:

– Это товарищ Симонов, журналист, корреспондент «Красной Звезды». Он хочет знать, что думаете о войне вы, ее простые рабочие.

Моему удивлению не было предела. Я, конечно, знал, что Симонов намертво прицепился к нашей бригаде. Но чтобы вот так, запросто, по окопам в сопровождении Ильича… Нет, сам товарищ бригадный комиссар в первой линии бывал постоянно, и не только в минуты затишья. Личной храбрости, боевого духа и способности сказать бойцам «делай, как я» у этого человека не отнимешь. Хотя и Симонов в Белоруссии в окружении был, выходил в боевой поход на подлодке. Скажу ему, может, поймет?

– Товарищ военный корреспондент, – я махнул рукой в направлении нейтральной полосы, – вон там, в степи, лежат немцы. Еще утром они жрали, гадили, считали себя расой господ, а свои трудности – временными. Теперь они лежат в снегу, и им больше ничего не надо. Они уже получили свои полтора квадратных метра украинского чернозема, и им его вполне достаточно.