Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

Тут тоже было что-то подобное. Лес вырублен, но местами ширина просеки не превышала пятнадцать метров. Здоровенная тридцатиметровая ель, упав после взрыва накладного заряда, должна с гарантией перекрыть проезжую часть. Танк через такую преграду прорвется, хотя и с трудом, а вот легковушка наверняка застрянет. Особенно «Хорьх»…

Вспоминаю инструкцию для британских и американских парашютистов времен высадки в Нормандии: «Если вы видите „Хорьх“ – немедленно стреляйте, в девяносто девяти случаях из ста вам попалась важная птица». В трех десятках метров от этой ели стоит еще одна, почти такая же высокая. У ее комля притаился такой же накладной заряд. Так сказать, импровизированная мышеловка для Гейдриха.

Парни уже с самого утра расставлены по местам, там, где должны остановиться голова и хвост колонны. Выставлены гранатометчики, которых прикрывают люди капитана Серегина. Вот слышен далекий звук мотора. Все, засада замирает…

К капитану Серегину мы прилетели уже за полночь. Большая поляна со всех сторон была окружена высокими елями. Там, под разлапистыми ветвями и натянутыми масксетями мы до поры до времени и укрыли наши вертушки. Капитан Серегин оказался невысоким коренастым офицером в заношенном белом маскхалате. Его люди казались копией своего командира, такие же суровые и немногословные. Этот район они «окучивали» уже больше трех недель, и поэтому им был знаком каждый куст и каждое дерево. Без лишних эмоций выслушав суть нашего задания, капитан Серегин не выразил никаких эмоций, будто он и его люди каждый день таскают этаких Гейдрихов пачками в штаб фронта. На самом же деле он уже решал про себя, какое место для засады будет наиболее подходящим.

По зимнему лесу передвигаться можно было только на широких и коротких охотничьих лыжах. Примерно в этих же местах в начале XXI веке была наша база. Мы, конечно же, осваивали лыжи, как узкие спортивные, так и широкие охотничьи, подбитые шкурой северного оленя. Биатлон для людей нашей профессии – естественный вид спорта. Но я не припомню, чтобы тогда, спрыгнув с лыж, можно было провалиться в снег по пояс или по грудь. Максимум по колено или чуть выше. Сдается мне, что природа за эти семьдесят лет изрядно потеряла в размахе и великолепии. Или же эта зима особо выдающаяся в смысле снежного покрова, и весной надо ждать бешеного половодья.

Из чего можно сделать два вывода. Во-первых, немцы практически не имеют шансов догнать нас на своих двоих. Во-вторых, любой из нас, кто потеряет или поломает лыжи, тут же сразу и безнадежно отстанет.

Для перевозки важных пленных мы имеем с собой четверо специальных саней-волокуш. В каждые сани могут впрячься два-три бойца. К счастью, нам не надо умыкать Геринга – на эту тушу потребовалась бы волокуша, которую тянет как минимум танк. Почему четверо саней, когда Гейдрих один? Гениальная фраза генерал-майора Бережного:

– Один пишем, три в уме… Товарищ капитан, там не только Гейдрих может быть достоин похищения – мало ли с какой важной шишкой он едет в одной машине. Обычный полковник из штаба группы армий «Центр» тоже тянет как минимум на «Красную Звезду». Даже если кроме Гейдриха никого не удастся поймать, то у тебя или у Серегина могут быть раненые. Это война, а не учения, и даже в состоянии крайней необходимости бросать своих нехорошо.

Ну, а уж если меня заставили взять эти санки, то по дороге к засаде мы по полной загрузили их оружием, боеприпасами и взрывчаткой.

– Тихо, – сказал я и прислушался – колонна приближается. Уже ясно был слышен лязг гусениц головного танка. Радист протянул мне гарнитуру с микрофоном, и я сказал в него: – Первый звонок.

Где-то далеко в небе эту фразу услышал капитан Покрышкин, и его Су-25, прекратив кружить в зоне ожидания, лег на курс, который должен был привести его к рубежу атаки над дорогой. Подкрыльевые пилоны Су-25 были оснащены блоками 80-мм НАРов. У пилота был только один категорический запрет – он не должен был обстреливать легковые машины. Как мы узнали от высотного разведчика, предполагаемое место нахождения нашей цели – середина колонны. Будет обидно, если Гейдриха разорвет на куски реактивный снаряд прямо на наших глазах.

Головной немецкий танк прошел мимо нашей засады, и я дал следующую команду:

– Второй звонок.

Вскоре в ответ прозвучало:

– Цель вижу, – и я вернул гарнитуру радисту. Теперь «третий звонок» прозвучит для немцев в исполнении лучшего советского аса всех времен и народов.

Покрышкин атаковал, догоняя конвой курсом с запада на восток и приглушив двигатели. Поэтому, пока не разорвался первый НАР, немцы оставались в счастливом неведении о его намерениях. Потом по немецкой колонне прокатилась волна взрывов, и все окутал плотный белый дым. Каждый пятый снаряд в блоке был дымовым. Выждав еще секунд пять, я вдавил кнопку подрывной машинки, и две огромные ели, подняв облако снега, легли на дорогу.

Картина получилась фантасмагорическая. Через густой белый дым было видно, как ярким веселым пламенем горит следовавший прямо перед «Хорьхом» БТР. Еще что-то такое горело в голове колонны, и кажется, не в единственном экземпляре. Туда же, под шумок, полетели граната из РПГ и две «мухи». Одновременно длинными очередями вдоль колонны ударили «Утесы», прижимая к земле все живое. Надеюсь, головной бронированный кулак немцев уничтожен и пехота к земле прижата. Сзади должно было происходить то же самое.

Ну, Господи, благослови! Я и ребята из группы Змея, вскакиваем, суем ноги в лыжи и большими белыми птицами несемся к дороге. Белые маскхалаты, белый снег, белый дым. К счастью, он пока не рассеялся, и немцы бродят в нем, как слепые.

«Хорьх» до половины ушел в сплошную мешанину еловых ветвей. Из него выбирается водитель и еще двое. Водитель нам совершенно не нужен, поэтому один из ребят Змея дает короткую очередь, неслышную в царящей вокруг какофонии, и водитель падает. Высокий худой человек в черном кожаном эсэсовском плаще не спеша, как в замедленном кино, поворачивается в мою сторону и поднимает руку с пистолетом. Первый выстрел – мимо! Это точно Гейдрих! Я ухожу вниз и в подкате сбиваю его с ног. Еще секунда, и навалившиеся на него парни бьют наци номер четыре в морду, обезоруживают, заламывают руки и защелкивают на запястьях браслеты. Все за какие-то секунды.

На губах вкус крови. Нет, кажется, ничего серьезного, просто, когда уходил от пули, неудачно прикусил губу. Рядом ребята пакуют еще одного типа в генеральской шинели. Это как раз тот случай, про который говорил мой друг и наставник полковник Бережной. Что это за тип, разберемся уже дома, а сейчас – ноги!

Откуда-то рядом, от двух легковушек, едва видных в дыму, хлопает несколько пистолетных выстрелов и звучит очередь из МП-40. А ну вас на фиг! Змей поднимает свой любимый аргумент – пулемет «Печенег», и, как Рэмбо в известном фильме, прямо с рук проходится длинной очередью по фрицам. Ребята тащат добычу к лесу, а пулеметчики прикрывают наш отход. От легковушек больше не стреляют – «герои» то ли убиты, то ли до упора впечатлились широтой русской души. Второе вернее.