Андрей Максимушкин - Реванш. Полная трилогия

За обедом никаких деловых разговоров не велось. Шумилова, попытавшегося было вспомнить о предстоящем визите президента Болгарии, Трубачев вежливо толкнул ногой в колено. Дескать, всему свое время. Обеденный стол располагался прямо у окна, выходившего в парк. Отсюда открывался прекрасный вид на зимний лес.

— Смотри, как радуется. — Трубачев ткнул вилкой в сторону окна, туда, где между деревьями носился Берг.

— Самое время для прогулок, — согласился Бугров, — я сегодня утром на лыжах десяток километров отмахал.

— Завидую, — отозвался Шумилов, — а я собираюсь на рыбалку, если опять текучка не задавит.

— Так лед же еще тонкий.

— Ничего, я на морскую рыбалку. Надо в Мурманск слетать, заодно и с удочкой посижу.

— Понятно. У меня послезавтра Вовка приезжает, — вспомнил Арсений Степанович, на секунду отрываясь от горячего борща.

— Он у тебя, кажется, в Приднестровье служит?

— Да, 14-я армия, Тирасполь. Недавно подполковника получил.

— Поздравляю, — совершенно серьезным тоном произнес Трубачев, — надеюсь, теперь парень научился смотреть, куда стреляет, — добавил он, напоминая товарищам про случившуюся прошлым летом в Анголе историю с командиром танкового батальона майором Владимиром Бугровым.

В принципе рядовое событие: во время проведения операции по разгрому группировки УНИТА, один комбат-танкист не разобрался в обстановке и провел свой батальон развернутым строем прямо через поселок, до этого момента считавшийся поддерживающим правительство. Что там было на самом деле, сейчас не понять, действительно какие-то местные идиоты стреляли в сторону танков из гранатомета и винтовок, или майору и его людям показалось, разбираться было не с кем. В тот день через многострадальную горстку домишек дважды прокатились части миротворческого контингента и один раз удирающие повстанцы. В результате недоразумения майору Бугрову задержали присвоение очередного звания и при первой же оказии перевели в Союз.

— Ерунда, — отмахнулся Арсений Степанович, — парень настоящий офицер, в первую очередь о своих людях беспокоится, во вторую и третью тоже.

— Ну, смотри, много водки с отпускником не пей, — рассмеялся Шумилов, — тебе еще на его свадьбе гулять.

— Да иди ты со своими шутками. Мне даже капельку вина нельзя, с антибиотиками несовместимо. Врач запретил.

— А где Лена? — вовремя перевел разговор на другую тему Трубачев.

— Уехала в город, там какое-то мероприятие в Большом театре, без нее не обойдутся, — скривился Арсений Степанович, показывая товарищам, как он относится к культурно-просветительской деятельности супруги. — Давайте лучше второе наворачивайте. Зря, что ли, повар старался?!

После завершившего обед кофе Бугров пригласил гостей в курительную. Теперь можно было перейти к цели визита. Трубачев уложился ровно в десять минут. Спокойно, четко, без излишних сантиментов он изложил все факты, свое видение ситуации и план действий с учетом новых реалий.

— Блин, слишком резво взялись задело, — изрек Верховный, растирая между ладонями потухшую сигарету.

Вячеслав Иванович, завершив доклад, откинулся на спинку кресла и, подперев кулаком щеку, спокойно ждал решения. Шумилов в это время рассеянно скользил взглядом по висевшим на стенах картинам. Особенно его заинтересовала репродукция «Человек с филином» Константина Васильева.

— План у тебя неплохой, Вячеслав Иванович. Можно принять. Только смотри, — Бугров вперил тяжелый взгляд исподлобья в комитетчика, — смотри, чтобы больше никаких сбоев. Военных я предупрежу, пусть ускорят работы на новой границе. Сейчас уже можно не маскироваться. Павел Николаевич, мы можем найти деньги для переселенцев? Срочно найти. Я понимаю…

— Ничего ты не понимаешь! У меня бюджет уже с дефицитом. Дыру в восемь миллиардов задницей затыкать будешь?! — буквально взорвался премьер. Орал он так, что окна дребезжали. — Всем нужны деньги, деньги, деньги! А где их найти, кто-нибудь думает?! Достали, мать вашу! — Шумилов ударил кулаком по подлокотнику. Он прекрасно знал, чем кончится разговор, но просто так сдаваться не собирался, пусть Бугров хоть изредка припоминает, кто в Союзе занимается производством и финансами.

— Ну, Пал Николаич, я же в экономике слабо разбираюсь. Придумай что-нибудь, — примиряющим тоном пробасил Бугров. Казалось, что вспышка ярости премьера не произвела на него никакого впечатления.

— Что я тебе придумаю? — не унимался Шумилов. — У меня четвертый квартал будет со спадом в девять процентов. У меня все ресурсы сожраны «Демиургом» и карантином, вы это понимаете? Вы что-нибудь, кроме своих шпионских игр, понимаете? — На самом деле прогнозы были несколько оптимистичнее, премьер намеренно сгущал краски.

— Жандармы и душители свободы! Меднолобые тюремщики, губители народных прав! — неожиданно с пафосом произнес Трубачев.

После этой эскапады шум стих. Шумилов с независимым видом отвернулся к окну. Бугров, разинув рот, уставился на Трубачева, не зная, что и сказать в ответ на такую выходку.

— Ну, ты даешь! Прям как Сергей Ковалевский в молодости, — наконец к Верховному вернулся дар речи.

— Стараемся, — сдержанно улыбнулся председатель КГБ, — иногда полезно почитывать поток сочинений наших внештатных сотрудников из заграничных отделов.

— Жандармы и душители свободы! — с выражением продекламировал Бугров. — Пал Николаич, ну не обижайся ты на нас. Никто, кроме тебя, в экономике ни фига не смыслит. Я понимаю: финансы поют романсы. Но и людей вывозить надо.

— А на улице солнце светит, — пробормотал Шумилов и, повернувшись к коллегам, решительно заявил: — Ладно, будем думать, где деньги взять. Сколько хоть нужно?

— Да все в рамках первоначального плана, но на месяц раньше.

— Значит 15–18 миллиардов на три месяца с окупаемостью в пять лет. Говорю же — у нас кризис.

— В 92-м тоже был кризис. Но справились же.

— Тогда совсем плохо было. Помню, даже картины продавали за хлеб.

— Было дело, — хохотнул Арсений Степанович, — мы тогда почти всю абстракционистскую мазню распродали и неплохо на этом заработали. Твое ведомство занималось, Вячеслав Иванович.

— Я тогда Управление внешней разведки возглавлял, но часть высокохудожественного изврата и через нас проходила. Сколько мы тогда продали?

— Почти пятьсот процентов русского авангарда, — с мечтательным выражением лица произнес Шумилов. — За год больше семи миллиардов долларов чистой прибыли. Правда, потом цены упали.

— Ну, еще бы им не упасть. Мы сначала взвинтили их, а потом весь рынок затоварили. Одних только «Черных квадратов» восемь штук по частным коллекциям разошлось, и все подлинные. Беднягу Кандинского с его учениками центнерами вывозили, — ударился в воспоминания Верховный. — Прекрасно помню: десятки художников штамповали «чудесно найденные» полотна авангардистов, хранившиеся в частных коллекциях, «мрачных подземельях НКВД» и прочих интересных местах.