Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Крылья Руси [СИ с изд.облож.]

Тарас Иванько, один из выпускников школы в Дьяково, улыбнулся.

— Я прибыл сюда, мистер Лоу, чтобы сделать вам предложение, от которого вы не захотите отказаться.

— Да? И что же это?

— Это власть и деньги. Очень большие деньги и большая власть.

Это так совпадало с недавними мыслями Лоу, что мужчина не удержался. Перекрестился.

— Вы… читаете мысли?

— Нет. Отнюдь. Просто ваши таланты привлекли внимание некоторой группы людей. И я хочу предложить вам отправиться во Францию.

— Может, стаканчик виски? И обсудим?

Тарас кивнул, соглашаясь. Да, и стаканчик, и обсудим…

Держись, старушка Франция. Войны – полбеды, а вот финансисты…

— Как – нет денег!?

Один Джон Лоу сделал больше, чем все французские войны. А именно – умудрился крупно подорвать экономику Франции. Он начал печатать бумажные деньги.

Сначала все было хорошо, но потом, не без скромной русской помощи (Испания и Португалия тоже поучаствовали по мере сил), из Франции начало уходить золото. А бумага, не обеспеченная золотым запасом – это грустно.

Сначала-то все складывалось более чем приятно.

Джон возник при дворе – сначала в свите Филиппа Орлеанского, благо, тот был не столь разборчив по части знакомств, и попасть к нему было несложно. А потом уж и в Лувре.

Благодаря своим способностям, Джон быстро стал незаменим, потеснил стареющего Лувуа – и занял место министра финансов.

Сначала план с бумажными деньгами Людовику понравился. Еще бы, денег-то не хватало! Но когда цены бешено взлетели!

Когда за паршивый пирожок стали платить чуть ли не по пять франков!

Когда су и денье стали просто не нужны – на них ничего невозможно стало купить…

Когда полновесных золотых луидоров вдруг стало не найти днем с огнем…

Одним словом, народ не оценил финансового гения.

А, может, виноваты были и русские шпионы…

Хотя это уже бред – видеть за каждым углом вражеские происки. Поди еще, столько врагов-то набери!

Оголодавший и окончательно озверевший народ разразился целой серией бунтов.

Джон понял, что его назначат крайним (и небезосновательно) — и удрал так быстро, что только хвост за углом мелькнул. Где-то в Испании, кажется. Людовик рвал и метал, но найти бывшего министра не представлялось возможным. И деньги – тоже.

Софья довольно потирала руки.

На ближайшие лет пять, хотя бы, о Франции можно не беспокоиться. Людовику не до внешних дел будет – разобраться бы с тем, что внутри страны творится. А то кошмар – Версаль достраивать не на что!

Эх, хорошо, когда никто не пакостит, хоть пять лет передышки для Руси – и то хлеб. А дальше…

А кто знает, что будет дальше? Будем живы-здоровы – все приложится!

— Не понял?! У меня воруют, а ты еще и не докладываешь?!

Государь всея земли Русской в изумлении воззрился на сестру. Софья привычным жестом поправила косу.

— Ну да. Юрка проворовался. И что?!

— Как – что!? Да это ж как плесень! Начнется с крохотного пятнышка – и весь дом загниет! — возмутился Алексей Алексеевич.

Возмущался бы он долго и громко, но наткнулся на взгляд сестры. А в нем светилось легкое лукавство.

А значит…

— Рассказывай. Что придумала?

— Почему сразу придумала? Может, я просто хочу…

— Хочешь. Кто бы спорил. Интриганка.

— Я тебя тоже люблю, братик, — Софья послала братцу улыбку. — Только хотела, чтобы молодая поросль свои зубки попробовала.

Алексей сощурился.

— И как они должны это сделать?

— Я Ленке все чаще передаю дела. Вот и это тоже… передала. Пусть раскапывает, пусть ищет. А как найдет – доложит Саньке.

— А он придет ко мне. Скорее всего.

— И ты ему предложишь принимать решение самостоятельно.

— А если он его примет… неправильно?

— Тогда подождем передавать им дела.

Алексей Алексеевич вздохнул.

Подождем…

Возраст-то уже какой! Пятьдесят пять лет ему в этом году сравнялось! Не то, что половина жизни позади – отца пережил. И еще пожить бы.

Хотя все тяжелее делается царскими делами заниматься. Все чаще хочется отойти от них – и надо бы. Пока он в силе, да в уме, Саньку натаскать, а самому рядом побыть, плечо подставить…

Вот Софья это и делает.

— Умничка ты у меня, сестренка.

Софья послала брату воздушный поцелуй.

— Я стараюсь.

И верно, месяца не прошло, когда Александр Алексеевич посмотрел на отца синими глазами – и рубанул сплеча.

— Беда у нас, батюшка.

— Что, турок войной пошел? Так им, вроде, не до нас? — даже не понял сначала о чем речь, Алексей.

— Нет. То не беда. А вот Юрка ворует…

— Это который?

— Сын дяди Феди…

— Ах, вот что беда? А почему, сынок? Дело, вроде как обычное? Воруют у нас, бывает такое… Ты хоть на Милославских взгляни? Ведь все, все, что плохо лежит…

— Ну да, тетя Соня еще шутит, что это у них фамильное проклятие такое. Но это-то ладно, они нам никто. А Юрка – он же Романов!

Алексей прищурился на сына. Выводы правильные, как насчет обоснования?

— Так что с того?

— Пап, как – что!? Романовы воровать не должны!

— Почему?

— Потому что… потому что воровать у государства – это как себя самого обкрадывать. Свою семью, вот! А если человек у своей матери копейки крадет – пропащая это душа. Разве нет?

— Верно. Тем более, ему только попросить бы и стоило. Неужто ты не дал бы?

Алексанр задумался.

— Дал бы. Если бы Юрка попросил у меня денег – дал бы, но в разумных пределах.

— В каких? — допытывался любящий родитель, чувствуя себя инквизитором.

— Ну… на дело всегда дал бы. А вот на любовниц уже вряд ли.

— А сейчас ему на что не хватило?

— На баронессу фон Вейден. Катарина фон Вейден, есть там такая. Продажная девица за большие деньги.

Алексей подумал, что у Федора и его сына просто нюх на неподходящих девиц. Но ведь свою голову не приставишь?

— Хорошо. Юрий ворует. Что делать будешь?

— Эммм… Пап, а ты бы что делал?

— Я – это я. А скоро меня и не будет, тебе решения принимать придется. Итак?

— Есть у меня одна идея…

Ровно через месяц Юрий Федорович Романов отправился на три года в монастырь. На послушание. Пусть поживет, поработает на благо обители, ручками что хорошее поделает – кстати, подальше от баб-с. А через три года, если себя хорошо покажет, опять какую-нибудь должность получит, хотя начинать будет с самых низов.

Алексей сына одобрил.

А Софья улыбалась. Она-то знала, какую опасность для трона представляют родственники. И то, что Алексей не собирался никого щадить и не разводил излишних сантиментов, обнадеживало. Авось, и не будет всех этих дядей Ники, дядей Жоржей, дядей Сэмов и прочей шушеры, которая воровала, подхалимничала, жрала в три глотки за царским столом и пилила госбюджет.