Иван Басловяк - Морпех. Русский Уругвай [litres]

– Привет, братишки! – поздоровался я, не входя внутрь. – Как настроение, мятежники и террористы?

В мою сторону началось движение. По злым глазам сидельцев понял, что меня сейчас начнут бить. Да и распахнутая настежь дверь, за которой не просматривалась силовая поддержка из выводных и караульных, соблазняла.

– Так, братаны. Бить меня не надо, я хороший и пришел вас отсюда вызволить. Правда, без ведома предавших вас начальников.

– Ты кто, спаситель? – раздвинув товарищей, поближе ко мне протиснулся ширококостный, но весьма худой матрос, в котором я с трудом узнал еще одного своего знакомца. Посмотрев на него, я произнес:

– Здравствуй, старшина второй статьи Дмитрий. Твои товарищи – земляки поселковые, тоже здесь? Жаль, имен их не знаю.

Старшина пристально вгляделся в мое лицо и, криво улыбнувшись, сказал:

– Что, братан, опять колбасы принес? Так мне ее сейчас жевать трудно будет, зубы шатаются. Серега здесь, а Сашка в госпитале. Дистрофия от недоедания. Так зачем пришел, да еще один?

– Выручать я вас пришел. Инкриминируют вам мятеж. В военное время это расстрел, в мирное – весьма долгий срок. Только сидеть будете недолго. Отобьют вам почки-печенки, и помрете. Офицеры, что с вами были, так и до суда могли бы не дожить. Сильно покалечены. Но их я уже отсюда вытащил, вы остались. Так как, братишки, идете со мной или станете ждать суда неправедного?

– Побег?!

– Да. Побег. И решайте быстрее, а то скоро смена караула.

– Ага! – вперед выступил морячок ниже среднего роста в разорванной в лохмотья тельняшке. – Мы сейчас побежим, а во дворе портяночники с автоматами ждут. И положат нас без всякого суда.

Раздался гул голосов. В словах морячка был резон. Я шагнул в камеру. Люди чуть подались назад, давая мне место. Я похлопал ладонью по давно не крашеной серой стене:

– Стена крепкая? – задал вопрос и, не дожидаясь ответа, открыл портал. Стена из серой превратилась в бездонно-черную. Матросы замолчали, уставившись на неизвестно откуда появившееся пятно. Я вернулся в коридор и привел все еще безучастного солдата.

– Стена была твердая, каменная, и вы это хорошо знаете. А сейчас? – я толкнул солдата, и он исчез в черноте. У людей непроизвольно вырвался общий «Ох!».

– Это сверх секретная разработка пространственно-временного перехода. Я предлагаю вам послужить Родине в ином времени, а не пропасть с клеймом мятежника в этом. От того, что вы сдохнете в лагере, лучше никому не будет. Вас уже списали, и разбираться, почему вы взбунтовались, никто не собирается. Вы уже признаны виновными. Кто еще питает какие-либо иллюзии, может оставаться. Остальные – прошу в портал. И поторопитесь!

Матросы переглянулись. Первым шагнул старшина, за ним потянулись остальные. Через пару минут в камере кроме меня остался только тот низкорослый морячок. Он смотрел в черную бездну, и по его избитому лицу катились слезы.

– В чем дело, парень?

– Мамку жалко, – с трудом произнес он. – Одна она осталась. Весточку передать бы…

– Вопрос решаемый, матрос! Вполне возможно, что еще и встретишься с ней.

– Правда?! – на меня глянули глаза совсем еще мальчишки.

– Слово воеводы! – произнес я и перекрестился.

…Созвонившись с полковником, опять встретился с ним в парке. Поведал о спасении «бунтарей» и их физическом состоянии. Глаза Михаила Михайловича зло прищурились:

– Это очень хорошо, даже очень хорошо, – пробормотал он сквозь зубы. – Так, говоришь, пацанов не найдут?

– Если я и скажу, где они, то ни твоя контора, ни все разведки мира, объединившись, побратавшись и сплетясь в экстазе, найти не смогут.

– Круто, но верю. Если за тебя сам Господь подписывается, то иного и быть не может. Ладно. Ты, Илья Георгиевич, свою часть дела сделал, теперь я подключусь.

– Каким образом?

– От лица своего ведомства начну расследование по поводу массового побега подследственных. Уверяю, Георгиевич, виновных я найду. И ими будут именно те, кто реально виновен и в матросском выступлении, и в «пособничестве» побегу. Вернее, в жестоком обращении с моряками. Ты, говоришь, еще и солдата-караульного прихватил? Мне его отдашь. Не беспокойся, цел будет. Даст нужные показания, ты уж этим озаботься, и я его после суда тебе верну. Слово офицера!

– Добро. Когда он тебе понадобится?

– Через две недели.

– Обеспечу явку. А видеопоказания матросов понадобятся?

– Приготовь, использую. И еще. Тут кое-кто начинает очень интересные телодвижения в сфере производства вооружения и боеприпасов. В смысле прибирания к рукам этих производств. Думаю, маленький «свечной» заводик тебе не помешает. Под моим кураторством. Только деньги нужны.

– Деньги, Михаил Михайлович, у меня есть. Дам, сколько надо. Могу и вот этим расплатиться, – я вытащил из карманов мешочки с необработанными мелкими изумрудами и алмазами. – Думаю, сможешь камушки пристроить?

– Нет проблем! Они будут даже лучше валюты.

Простившись с полковником, вызвонил на встречу прапорщиков Чухно, Гунько и Лифшица. Они были весьма обрадованы моему звонку и не заставили долго ждать в назначенной для рандеву кафешке. С места в карьер принялись предлагать свой «товар». Вот люди! Ничего не боятся! Я у своего ФСБ-шника поинтересовался их личностями и перспективами скорой посадки. Михаил Михайлович, хитро улыбнувшись, сказал:

– Пока они воруют для тебя, сажать их не буду, даже прикрою. Ты им намекни об этом. Начнут для кого-то еще стараться – пропадут. И фигурально, и реально.

Слова полковника я прапорам передал, намекнув, с какой стороны они мне в уши попали. Прапора сбледнули и как-то озябли. Но поняв, что в моем лице приобрели железобетонную «крышу», воспряли духом и клятвенно заверили в своей мне верности. Хотя в сознаниях я прочел сильное сожаление об ограничении их коммерческой свободы. А мне плевать. Теперь я монополист и могу диктовать свои, более жесткие условия.

Разговор закончился покупкой по моей цене трех орудий Д-44, двух «зушек» и трех гранатометов АГС-17 «Пламя». Лифшиц предложил еще и четыре 130-мм пушки М-46. Я подумал и согласился. Эти орудия «Росвооружение» с 1993 г. начало поставлять на экспорт. А я и беру на экспорт! Стопроцентная правда. Выдав прапору аванс, озадачил его поиском минометов и горных пушек. Потом сделал заказ «запорожцу» Чухно. Услышав объем моей закупки, его уныло висевшие усы едва дыбом не встали. Выдернув из кармана блокнот, он судорожно записывал, какие боеприпасы мне нужны. Потом посмотрел на стену затуманенным взглядом и написал сумму. Я взглянул на цифры, нахмурился, но согласился: попросил он даже меньше, чем я собирался заплатить. Выдал ему аванс и отправил вслед за Лифшицем выполнять мой заказ. Последним говорил с Гунько. Тот от себя предложил пять станковых пулеметов ПКС и полтора десятка АКМ. А от своего двоюродного племянника, служившего на складах снабжения МВД, шестизарядный ручной гранатомет револьверный РГ-6 и два ящика выстрелов ВОГ-25. Машинка простая по устройству, надежно работает в любых условиях. Создана для проведения специальных полицейских операций, особенно в городах. Думаю, РГ-6 будет весьма полезен при абордаже и бое внутри кораблей. Потому согласился взять его, не торгуясь. Но потребовал больше выстрелов. Понимаю, что списать их жулику-полиционеру будет не просто, но это уже не моя забота. Смог же РГэшку умыкнуть! А еще заказал светошумовые гранаты и слезоточивый газ. В любых изделиях – баллончиках, гранатах и в чем там еще его упаковывают.