Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– То есть вы, товарищ Кунцевич, политическую ответственность перекладываете на тех, кто повыше? – усмехнулся Пономаренко. – А ваше дело приказ исполнять? Хотя вообще-то вас назначали главноотвественным на месте.

– А я считаю, что Кунцевич поступил правильно, – поддержала меня Лазарева. – Какой был еще путь? Вербовать этого мистера смысла не было – был бы это кто-то, к нам настроенный дружески, как Хемингуэй, тогда да. А этот, раз сам, без принуждения, поспешил написать такое… Как минимум он заранее был проинструктирован, в каком ключе писать.

– И он в данном случае просто попка, пешка, – добавляю я. – С главредактором господа из их Конторы побеседовали, он этого вызвал и дал указания: «Желаю, чтоб так». А то и вовсе было бы имя, «корреспондент известной газеты, случайно оказавшийся в центре событий», ну а что там после от его имени в номер, дело десятое. Можно было попробовать его вербануть, шантажировать – но смысл? А так – у нас время есть, на свою контригру.

– И у вас, конечно, уже есть план?

– А как без этого, Пантелеймон Кондратьевич? – ответила Лазарева. – Что лучшее оружие против клеветы? Правда! Открытый судебный процесс, с максимальным освещением в прессе – где прозвучит, как бандеровцы, по иностранному наущению, хотели захватить мирный пассажирский пароход, взяв заложниками гражданских. И Полина Лобанова, девочка тринадцати лет, расскажет, как ее душили. И Кук, сволочь, но целый генерал УПА, расскажет о злобных человеконенавистнических планах. И прочие подследственные. А в завершение можно записки этого писаки предъявить, с заключением экспертизы, чей почерк – вот какое протухшее блюдо вам хотели скормить. Предварительный перечень мероприятий мы уже коллективно набросали – вот, посмотрите.

Ай да Анна Петровна, когда ж успела? В поезде из своего купе почти не выходила – не видел я ее ни на остановках, ноги размять на перроне, ни даже в вагоне-ресторане. Сидела, сочиняла – коллектив в лице ее одной.

– Что ж, пусть так и будет, – сказал Пономаренко, быстро просмотрев протянутые Аней листки, – но остается вопрос последний. Вы, товарищ Кунцевич, чем занимались? Если все решения, планы – от других? Что лично бандитов обезвреживали, это, конечно, хорошо, и для старшего лейтенанта Кунцевича было бы просто великолепно, а вот от полковника Кунцевича уже другое ждем. Вы сомневались в квалификации своих подчиненных, что решили в штурмовой группе первым под пули? Так год не сорок первый – согласно уставу, командир должен лично в атаку идти, когда это обстановкой оправдано. А тут – что изменилось бы, если на вашем месте был бы хотя бы капитан Мазур?

– Простите, Пантелеймон Кондратьевич, но товарищ Кунцевич принимал в составлении наших планов самое активное участие, – решительно ответила Аня. – Мы ж за орденами не гонимся – какая нам разница, на кого запишут? Общее дело делаем.

– Вы, товарищ Кунцевич, когда учиться пойдете? – сменил тему Пономаренко. – Если даже товарищ Смоленцева успевает – причем сочетая это с кино, модой и воспитанием детей. А вы даже не женатый пока что!

Вот не поверю, что ему не доложили! Так успею еще. Хотя перед Машей будет неудобно, после всего…

А когда мы после вышли, на улицу уже, где машины стояли, я Аню спрашиваю:

– Тебя подвезти? Если соседи – лишь в разных парадных живем.

А она на меня взглянула – так на Марию похожа, в этой шляпке и плаще – и через секунду сказала:

– Спасибо, Валя, не надо. Еще подумают всякое. Да и служебный транспорт меня ждет.

Улыбнулась, затем вуаль опустила, стала безликой. И пошла к двум черным автомобилям, такие же ЗИМы, как у меня – один для нее, второй с охраной. Ну а я третьим сзади пристроюсь, тоже сопровожу. Хотя Москва не Киев – слышал, что Аня со своей подружкой-римлянкой и пешком гуляют, и ездят в метро иногда.

А мне в свою холостяцкую квартиру возвращаться. Где даже телевизора нет, КВН-49 – это извращение для меня, привыкшего совсем к иному, экран четырнадцать сантиметров на десять, черно-белый, и качество соответствующее – я и покупать не стал. В ресторан, что ли, закатиться, или еще куда? Кто утешит бедного одинокого ухореза?

Решено – прослежу, чтоб Аня нормально доехала, и рвану к Марии. После того, что было – согласится она мое жилище оценить? Со всеми ее вещами – в мой ЗИМ влезет. А если какой-то хулиган Сашка Янов, на которого Машенька мне жаловалась, попадется – с великим удовольствием ему по разным местам настучу!

В Риме нас уже ждали.

Я становлюсь истинно русской итальянкой – если столь легко вспоминаю Пушкина (по книгам которого Анна заставляла меня совершенствоваться в русском языке). «Никому не сказала, кроме как попадье, да и то потому, что…» Мы вылетали из Тобрука в строжайшем секрете – но (как показало проведенное позже расследование) тот симпатичный подполковник с аэродрома, которому я давала автограф, под большим секретом радировал своему другу в Италию, уже после того как мы взлетели. В итоге едва мы вышли из самолета на летное поле, как увидели встречающую нас толпу.

Кстати, моему мужу было не до смеха – «а если бы англичане захотели нас перехватить, как адмирала Ямамото»? Надеюсь, беднягу подполковника накажут не сильно. Если, конечно, в его деянии не было злого умысла. Лично мне будет искренне жаль, если такой любезный человек, родом кажется, из Флоренции, и окажется шпионом англичан!

Нас встречал триумвират – товарищ из советского посольства, еще мой соотечественник, представившийся «товарищ Луиджи», и священник отец Анджело. Карабинеры, выстроившись в цепочку, сдерживали толпу – однако это не касалось нескольких знакомых мне лиц: мой брат Марио в парадном мундире лейтенанта народных карабинеров, с десяток парней из Третьей Гарибальдийской (иные в военной форме, другие в штатском) и представившийся корреспондентом «Унита» тот самый писатель (вернее, которому мой муж стать им посоветовал), который когда-то у собора Сан-Марко мою шляпку ловил – как его имя, кажется, Джанни Родари? У него в руках был лишь блокнот – зато у других, в толпе, фотоаппараты, которыми они тотчас же воспользовались.

– Синьора Лючия, только пару слов для нашей газеты! Синьора Лючия, что вы можете сказать о случившемся у ливийского берега? Синьора Лючия, а отчего вы в этой форме?

Что ж – будет просто неуважением к этим людям, если я ничего не скажу. Конечно, не разглашая никаких секретов. Пусть люди имеют мнение о нации воров и пиратов – такое, какое эта проклятая нация заслуживает!

– Вы слышали, что перед этим произошло в Черном море, синьоры, с русским кораблем? Так вот, я и мой муж были там – и прямо оттуда вылетели навстречу новому приключению. Отчего на мне русская военная форма – ну было бы неудобно заниматься таким делом в вечернем платье! А теперь простите, я очень устала, так как не спала нормально две ночи подряд – и прежде всего мечтаю хоть немного отдохнуть!