Михаил Ланцов - Поручик Империи [litres]

– Это плохо, очень плохо… – покачал головой Артамонов.

– Я опросил раненого полковника.

– Андрея Петровича?

– Так точно.

– И что?

– После его рассказа Максим мне не видится обычным пехотным поручиком.

– Вот как? И почему же?

– Прекрасно образованный. Уровень образования намного превосходит выпускников наших военных училищ. Уверен в себе. Жесткий. Циничный. Решительный. Такие качества у поручиков обычно не встречаются. Кроме того, у Андрея Петровича сложилось впечатление, что Максим воевал.

– Ха! – не удержался генерал от столь очевидной игры в «капитана очевидность». – Судя по результатам его действий, это безусловно. Вот только где?

– Полагаю, что он мог в последней войне на Балканах поучаствовать.

– Он православный?

– Креста на нем полковник не видел. Хотя поручик, умываясь, снимал тельную рубаху. Но он мог и потеряться, как и документы. В любом случае Максим изредка крестится, по православному обычаю.

– Кстати, а как там Андрей Петрович?

– Неплохо. В лазарете сказали, что его рану кто-то недурно обработал. Со слов самого полковника, это сделал лично Максим Федорович, предварительно обложив матом тех, кто накладывал ему повязку. Дескать, рана была забита кусочками ткани и прочим мусором, из-за чего могло развиться воспаление. Работал поручик на живую, ничуть не смущаясь того, что Андрей Петрович выл от боли и извивался, едва удерживаемый нижними чинами. Прочистил рану, извлек осколок, промыл все и забинтовал. Врач сказал, что если бы поручик этого не сделал, то у Андрея Петровича безусловно уже шло тяжелое воспаление и спасти его не было бы никакой возможности.

– Что-то еще? – задумчиво спросил генерал. У него в голове пока не очень укладывалось то, что он слышал. Прямо и жнец, и чтец, и на дуде игрец.

– Андрей Петрович передал со слов Максима, что это была его первая операция. Никогда не практиковал. Просто видел и примерно представлял себе, что нужно делать.

– Импровизация?

– Так точно, – кивнул адъютант. – Импровизация.

– М-да… – покачал головой Леонид Константинович, адъютант же продолжил:

– Немецким языком он не владеет. Скорее всего говорит по-английски. Но это предположительно, потому что сам полковник его не знает и проскакивающие обороты разобрать не смог. Про французский ничего сказать нельзя.

– Что немецкого не знает, это хорошо, – с некоторым облегчением произнес генерал. – Привычки какие-нибудь за ним заметили необычные?

– Так точно. Полковник сразу обратил внимание на то, что поручик не привык бриться сам. Делает это неуверенно, непривычно. Но при этом много времени уделяет своей чистоте. Андрей Петрович предположил, что Максим из состоятельной семьи. Возможно, аристократ. Лично я же обратил внимание на рапорт…

– А что рапорт?

– Он написан крайне непривычно. Сухой, лаконичный язык. Много конкретики. Много слов из английского языка. Я после его прочтения специально посмотрел последние рапорты, поступавшие в штаб корпуса. Сравнивая. Грамматика верна, но стиль решительно непривычен. Понятный, ясный, емкий, но так не пишут…

Артамонов тяжело вздохнул и потер виски пальцами. А потом, после нескольких минут молчания, спросил:

– Как думаете, догоним?

– Нет. А если и догоним, это бесполезно.

– Вы считаете, что он станет стрелять в своих?

– Инцидент с интендантской службой говорит о том, что в случае необходимости он не станет миндальничать.

– Да… интенданты… чем там все закончилось?

– Конфликт удалось замять. Я побеседовал с капитаном. Рассказал ему о том, какой боевой путь прошел Максим Федорович. О том, что он контужен и как все нехорошо вышло. Дескать, приказ действительно был, но довести до исполнителей его просто не успели. Так что он теперь не имеет к нему никаких претензий.

– Хорошо. Одной проблемой меньше. А поручик приходил? Тот, которого на дороге разоружили.

– Так точно. Я вернул ему револьвер.

– Бумагу он принес?

– Да, но после разъяснения ситуации порвал ее и сел писать новую. Не решился старую подавать. Я уж постарался описать ему Максима Федоровича как можно более красочно и… опасно. Вот он и не стал связываться. Решил покаяться и повиниться, ссылаясь на сильную головную боль и жару. Дескать, разморило, плохо было, вот и чудить стал. Ну а я акцентировать внимание на этом не стал. Проводил его и дал сопровождающего в лазарет да с пояснительной запиской, дескать, участвовал в бою. Слухи-то ходить будут, но репутацию ему нужно спасать. Было бы недурно представление на него еще написать. Например, на мечи к тому Владимиру, что у него уже имеется. А потом перевести куда-нибудь в другую часть… после излечения.

– Вы все правильно сделали, – кивнул генерал. – Да, подготовьте представление. Князь рассказал, как его разоружили?

– Да я и спрашивать не стал. У него все лицо совершенно разбито.

– О!

– Просто в записке для лазарета написал о ближнем бое и застенчивости, дескать, участвовал, получил травмы и сразу не обратился. А затем разыскал его извозчика и с интересом послушал увлекательную историю.

– Только кратко, пожалуйста, – перебил его генерал.

– Князь в своей манере решил поломаться. Максим же не стал с ним церемониться и снес его словно локомотив. Пары минут не прошло, как все было решено и автомобили двигались дальше. Пролетка князя была вышвырнута с дороги, а он сам пытался остановить кровь, идущую из сломанного носа. Извозчик вообще подумал, что князю конец пришел, когда увидел, с каким взглядом к ним подходил этот поручик.

– К врачам Максим не обращался?

– Его видели у лазарета, но он постоял несколько минут и ушел. Сами знаете, сколько там раненых. Полагаю, постеснялся. Он-то на вид вполне здоров.

– Здоров? Ну да. Здоровый такой, вооруженный до зубов, опытный и совершенно контуженый офицер, – медленно произнес генерал. – Какая прелесть! Кто же он такой? У вас есть хоть какие-нибудь предполо-жения?

– Я не знаю, ваше высокопревосходительство, – поджав губы, сказал адъютант. – Считаю, что он явно не из нашего корпуса. Как он оказался в той траншее – неясно. Форма уставная, но определить принадлежность к полку невозможно из-за потрепанности. Документов нет. Имени нет. Неизвестно даже, его ли это китель. Хотя сидит очень хорошо и явно из дорогой ткани. Достоверно можно сказать только то, что у него отличное образование и боевой опыт. Андрей Петрович это также подчеркивал особенно…

– Вот и ладно, вот и хорошо, – после долгой паузы произнес Леонид Константинович, вставая. – Подготовьте подробный отчет в штабы армии и фронта.

– Написать как есть?

– Да. А Ренненкампфу к этому добавьте еще и рапорт, поданный Максимом Федоровичем, включая представления к наградам и заявления добровольцев. Пускай сам с этим разбирается. Судя по тому, что вы описали, он оставил нам лишние автомобили, которые его сковывали. Слил с них бензин, запасаясь топливом. Значит, скорее всего, отправился в рейд по тылам. И, судя по посланной Ренненкампфу телеграмме, выйти от планирует в полосе 1-й армии. Поняли?