Константин Буланов - Предтечи этажерок [СИ]

Рыкнув двигателем, У-1 пару минут простоял на месте, и лишь когда оставшийся в гордом одиночестве и активно упирающийся ногами в землю Алексей по сигналу судьи бросил хвост, рванул вперед, активно набирая скорость. Пробежав полторы сотни метров, он плавно оторвался от земли и, отвернув в сторону Ла-Манша, покачал всем оставшимся на земле крыльями. Михаил, как они заранее и договаривались, поднявшись в воздух, прибрал обороты двигателя на четверть, но даже так их самоделка еще при разбеге мгновенно оставила далеко позади французов, а те восемьдесят километров в час, что он выдал, забравшись на тридцатиметровую высоту, и вовсе оказались недосягаемыми для поднявшихся следом конкурентов.

Дабы не выдавать возможности машины раньше времени, Михаилу пришлось приложить немало усилий. Мало того, что силы тратились на удержание машины от сваливания из-за полета на относительно небольшой скорости, так еще постоянно приходилось контролировать температуру двигателя. Как бы парадоксально это ни звучало, но в данной конкретной ситуации именно увеличение количества оборотов могло поспособствовать улучшению ситуации с температурой стального сердца их самолета, но впереди маячили куда как более денежные соревнования, а потому приходилось скрытничать и притворяться тихоходом. Но даже так оба француза постепенно отставали, не смотря на максимальные обороты, которые с самого начала полета были вынуждены поддерживать, что Юбер, что Блерио.

А вот граф де Ламберт не только мгновенно отстал от прочих участников, но и вообще выбыл из состязаний уже на пятой минуте полета. Что именно произошло с его бипланом Михаил понять не смог, но тот, едва поднявшись на высоту в пол сотни метров, тут же начал снижаться и вскоре застыл на песчаном пляже, распугав при вынужденной посадке сотни любопытствующих собравшихся у береговой линии. Хорошо еще, что обошлось без жертв и даже раненых. Хотя пара отдавленных женских ножек и с десяток небольших синяков поставленных в образовавшейся давке все же имели место быть. Но обиженных не было. Никто не бросился чистить неудачливому авиатору физиономию, а даже наоборот - помогли храброму покорителю небес выбраться из отказавшей машины.

Примерно в восьми милях от берега Михаил пролетел над бортом миноносца, с которого его приветствовали, как команда, так и многочисленные пассажиры. Еще через пару минут над кораблем прошел Юбер, а следом за ним потихоньку нагоняющий соотечественника Блерио. Но превосходство легких аэропланов в скорости весьма скоро сказалось и, не смотря на сильный дым, валивший из труб небольшого корабля повествующий о том, что "Эскопет" идет полным ходом, уже спустя десять минут о его существовании напоминал едва заметный силуэт да стелящаяся над морем полоса черного дыма. Такие же дымы уже виднелись впереди, где отважных авиаторов встречала английская публика. И если бы не эти ориентиры, а также компас, Михаил уже давно потерялся бы. Воистину, пилоты морской авиации являлись специалистами высочайшего класса, если не теряли голову и ориентировались посреди этого великого ничто. Только неподвижное небо над головой и бесконечная вода, покрывавшая все пространство под ногами, давали понять любому, даже самому смелому, насколько ничтожен человек в масштабе мира, не смотря на все его многочисленные изобретения, создаваемые и развиваемые из века в век для покорения этого самого мира. И лишь подрагивающие стрелки компаса и спидометра давали понять пилоту, что он все же движется вперед, а не застыл на месте, как древняя муха в янтаре.

Дувр проявился из дымки несколько правее, чем рассчитывал Михаил. Подправив курс, он вскоре прошел над небольшой группой яхт, с которых при его приближении начали активно размахивать руками, да подбрасывать в воздух головные уборы. Оглянувшись назад, чтобы убедиться в своем полном превосходстве, вместо привычных точек французских аэропланов он разглядел столь же черный дым, какой поднимался над миноносцем. Вот только его источник находился в воздухе.

Мгновенно сообразив, что у кого-то из его конкурентов серьезные неприятности, Михаил прибавил газу и пошел на разворот. Терпящим бедствие оказался перенапрягший таки свой двигатель Блерио. Как же он не хотел лететь в столь теплый день, зная характер изделия Анзани! Но высказанные им устроителям пожелания по поводу погоды, в которую было бы желательно осуществить перелет, остались без ответа. Все же подстраиваться под одного единственного участника выглядело бы весьма некрасиво со стороны. И результатом этой несговорчивости стал сход с дистанции того, кто в реальной истории увековечил свое имя как раз этим достижением. Впрочем, не смотря на дымящийся двигатель, Блерио, пусть и со снижением, продолжал рваться вперед на своих 60 километрах в час в попытке добраться хотя бы до ближайшей суши, чтобы спасти аэроплан, в который он вложил свои последние средства. Болезнь небом и создание целых одиннадцати моделей воздушных судов весьма сильно ударили по его кошельку, и практически привело его небольшое предприятие по изготовление автомобильных комплектующих к банкротству. Вся надежда как раз и возлагалась Луи на успех в устроенном перелете, что мог бы дать ему не только приз увеличившийся до тысячи фунтов, но и имя, а также спрос на аэропланы его конструкции. Однако, с каждым потерянным метром высоты, его надежды на счастливое будущее угасали все больше и больше.

Сам же пилот оказался так сосредоточен на удержании машины в воздухе, что даже не заметил пристроившегося сбоку русского. Чтобы не обогнать теряющего скорость француза, Михаил начал ходить над ним змейкой, решив сопроводить того до самого приводнения, где его могли подобрать с одной из находящихся уже совсем недалеко яхт. Вот только отделаться столь легко у Блерио не вышло. Сперва из двигателя вырвался одинокий шлейф пламени, и наружу повалила совсем черная копоть, а через пяток секунд языки пламени стали вырываться из всех выхлопных патрубков и облизывать носовую часть планера.

Поскольку парашютов еще не существовало в природе, а до воды француз рисковал долететь исключительно в виде обугленной головешки, Михаил, не переставая коситься на горящий двигатель его аэроплана, подлетел вплотную к запаниковавшему сопернику и чуть ли не ударил того правым колесом прямо по темечку, чтобы привлечь внимание. Как он впоследствии узнал, фотография висящего в воздухе француза, вцепившегося руками в шасси его аэроплана, принесла удачливому фотографу полторы тысячи фунтов, что в полтора раза превысило его выигрыш от данного перелета. Но все это было после, а пока Михаил, активно обливаясь потом и выжимая из двигателя всю возможную мощность, держал курс к хорошо различимому берегу, нервно прислушиваясь к изменениям в тембре рокота подходящего к своему пределу мотора.