Михаил Баковец - Дар джинна [СИ]

Рокот авиационных двигателей звучал всё громче, накатывал сверху на землю, заставлял людей бледнеть и нервничать. Слишком хорошо окружающие меня военнослужащие знали, что может сотворить с позициями пехоты двадцатка пикирующих бомбардировщиков.

И вот первый 'Юнкерс' перевернулся через крыло и сорвался в крутое пике, завыв, как сотни грешников на сковородках в Аду. За ним к земле устремился второй, третий, четвёртый...

Больше половины самолётов выбрали целью траншеи, перед которыми в последний раз я сжег пехоту с экипажами танков. Наверное, немецкое командование посчитало, что тут у нас стоит самое мощное оружие, какие-нибудь огнемёты или что-то похожее. Именно туда направился бронетранспортёр, готовясь поддержать две пулемётных установки, на которых пришлись двенадцать 'юнкерсов'.

И тут во всей красе показало себя артефактное оружие. Два первых самолёта были сбиты ещё до того, как сбросили свой страшный груз. Сбиты влёт, как утки. Третий взорвался в воздухе. Или пули угодили в бомбы, или расчёт поставил ленты с зачарованными патронами.

- Вот стервецы что творят! - хлопнул себя по бедру генерал. - Шульгин, пулей до них и скажи, чтобы не смели тратить особые боеприпасы!

- Есть, - денщик козырнул и умчался.

Взорвался в воздухе ещё один 'юнкерс', что подтвердило догадку Невнегина об использовании патронов с рунами.

Два пикировщика сумели-таки сбросить свой груз на окопы, но сбросили неточно, добавив воронок перед траншеями в сотне-двух метрах. К слову, упали явно не 'пятисотки', куда меньше.

Очень скоро к избиению немецких стервятников присоединился расчёт пулемётной установки на бронетранспортёре, и асам Геринга совсем стало кисло. За несколько следующих минут на землю рухнули два самолёта, а ещё трое отвалили в сторону и стали с сильным снижением и густо дымя уходить севернее, подальше от наших позиций.

На левом фланге и в центре немцам повезло чуть больше. Первая тройка без помех сбросила свой груз точно в траншеи или совсем рядом с ними. Зато потом расчёты пристрелялись и один за другим подбили шесть бомбардировщиков. Пять из них рухнули на землю на наших глазах позади позиций, а один сумел уйти влево, развернуться над рекой и направиться назад. Но дымил он сильно, полёт был неровным, поэтому думаю, что надолго выбыл из строя и поднимется в небо ещё нескоро.

- Передай Ефимову, пусть отрядит отделение бойцов к месту падения 'Юнкерсов'. Видно было, что как минимум один не взорвался, - обратился Невнегин к красноармейцу, который был при нём связным. Таких было трое, и двоих он уже разогнал с приказами к подчиненным в траншеи, включая денщика.

Через пятнадцать минут после окончания налёта на НП стали прибывать посыльные от командиров подразделений, а спустя сорок минут уже были подведены итоги.

- Погибли семнадцать человек и двадцать два ранены. Это те, кто не может продолжать сражаться. Уничтожен пулемёт, простой. И четыре винтовки, тоже простые. Боеприпасов расстреляли много, около тысячи обычных и семьдесят два патрона особых, - озвучил урон от немецких бомб комиссар, который взялся за подведение итогов. - Немцев по донесениям наблюдателей - да и мы сами всё видели - было сбито двенадцать самолётов, четыре ушли с большими повреждениями. Думаю, подсчёт в нашу пользу.

- Думаю, с минуты на минуту будет наземная атака, - взял слово генерал. Товарищ комиссар, пока есть время, пока тихо, вам обязательно стоит пройтись по позициям и пообщаться с бойцами. Нужно им поднять боевой дух.

- Думаю, он у них и так на высоте, - усмехнулся Маслов. - Но больше - не меньше. Терентьев, за мной.

И комиссар со своим денщиком покинул НП.

Большой передышки немцы нам не дали. Уже скоро вдалеке загрохотали орудия и перед нашими позициями стали падать снаряды.

- Жидкова-то что-то, - покачал головой Невнегин. - Бьют шесть или семь гаубиц. Несколько крупных, 'стопятидесятки', и три или четыре совсем небольших, думаю, что их семидесятипятимиллиметровые полковые. Странно, что миномёты молчат, хм. Ну, значит, жди скоро танки с пехотой. Товарищ Глебов, вы здесь будете или на передний край пойдёте?

Промеж его слов я услышал 'вали-ка ты туда, авось, пользу окажешь на месте, чего здесь жопу мять'.

- К бойцам пойду, - ответил я. - К Богданову.

- К Богданову? - переспросил он. - То есть, вас там искать, если понадобитесь?

- Да. Или он будет в курсе, где меня искать.

Артиллерийский обстрел в силу малого количества орудий на пять с лишним километров наших позиций особого урона не нанёс. Впрочем, лупили пушки по полуторакилометровому отрезку слева и справа от дороги, оставив без внимания луг и половину поля, что примыкало к нему, отделенное лесополосой. Вернее, остатками её. От большинства деревьев остались лишь пеньки.

Едва только последние снаряды взорвались рядом с окопами, как вдалеке показались немецкие машины - танки и бронетранспортёры, а за ними и между ними густо двигались пехотинцы. На луг вышли только стрелки, без какой-либо поддержки техникой.

'Один, два, три..., - стал я считать про себя танки. - Охренеть, сорок две штуки. Они сюда полк, что ли, пригнали?!'.

Танки открыли стрельбу примерно с двухкилометрового рубежа. Остановиться, выстрелить, проехать немного, вновь остановиться и пальнуть. Сорок машин шли очень плотно и точно на наш правый фланг. Своей частой стрельбой они создали впереди огневой вал. Хоть стрельба была не особо прицельная, снаряды чаще всего рвались перед брустверами или улетали в тыл, но вот психологическое давление они оказывали огромное!

Три четверти от танковой лавы были лёгкими танками и 'тройками', оставшаяся часть была 'четвёрками', судя по толстому огрызку пушки. Причём, почти все эти танки, которые условно можно назвать тяжёлыми, шли самыми первыми, прикрывая своей бронёй своих жестяных (утрируя, но где-то так и есть) собратьев. Последними катили бронемашины - колесные и гусеничные.

Если техники было много, то пехоты буквально легион. Их можно было сравнить с муравьями, вышедшими на защиту своего муравейника или отправившиеся на захват чужого. Казалось, что можно закрыть глаза, направить ствол винтовки в сторону атакующего врага, выстрелить и попасть - такая плотность была у наступающих. С учётом тех цепей, что вышли на луг, одних солдат противник выставил больше тысячи.

Красноармейцы открыли ответный огонь, когда немцы пересекли километровый рубёж. Первыми выстрелили трофейные 37-милиметровые орудия. После того, как они стали артефактами, тысяча метров для их снарядов стали дистанцией эффективного огня. А уж сами заряды, которые выглядели какими-то игрушечными, размерами с гриф от гантели, могли посоперничать с теми 'чемоданами', которые на нас только что швыряли немецкие стопятидесятимиллиметровые гаубицы. Правда, малая часть, всего пятнадцать к каждой пушке, но и этого немцам должно хватить.