Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

Но именно горцы сохранили многое с тех времен, когда в эти земли пришли их предки. Пришли, ведомые жрецами, которым сами боги указывали дорогу.

Старая Бирюза был в обиталище Разбитой Раковины всего один раз и то с наставником. Обиталище его имело вид небольшого святилища — зловещей комнатки со стенами, разрисованными непонятными рисунками и надписями, и обсидиановым алтарем с вечно курящимся жертвенником, над которым висели дымные зеркала. Под землей, в катакомбах храма, он проводил большую часть времени, а если и выходил наружу, то предпочитал делать это ночью. Произошло нечто серьезное, раз этот человек решил нарушить свое уединение.

Молча расселись они вкруг костра на светлом песке, принесенном тысячелетия тому подземными водами.

— Доброго здравия вам, собратья, — произнес Тапир.

— Я не вижу тут Камако, Пляшущего Орла, владыку таинств Укалькатамайо и высшего из Смотрящих в Ночь, — желчно прокаркал Раковина.

— Наш почтенный собрат нездоров, — наставник Бирюзы чуть склонился.

— Да будет так… Хотя его слово и его мысль была бы нелишней в предстоящем разговоре. Ибо кому, как не слуге высочайшего из богов растолковать жалким смертным, как и почему гибнет Мир Сей?! — сообщил свое мнение Кайман.

Никто не проронил ни слова в ответ.

Конечно, в душе им всем хотелось бы не верить. Но уж больно угрожающими были видения, что зрели в дымящихся зеркалах пророчествующие жрецы и шаманы, уж больно зловещие знамения читались гадателями, и уж больно недобрые сны снились посвященным…

— Боги дали нам разум, и думаю к нему надо обратиться, чтобы понять происходящее, — попытался развеять мрачное настроение Тапир.

— Ты прав, люди разумны, но разум их жалкий сравнительно с разумом истинных владык мира, — молвил Раковина. — Это нужно понять — человеки всего-навсего черви в теле мира, которым Великие подарили обличье обезьян.

— Можно бы вопросить небесных владык в их царстве… — Раковина как бы размышлял вслух. — Но все вы знаете, не ты, а они говорят с тобой по своей воле, и лишь когда пожелают.

Присутствующие согласно промолчали. Впрочем, все они отдавали себе отчет в том, что может быть боги и всемогущи, но они далеко. И достучаться до них трудно.

Старая Бирюза тоже мысленно согласился с чародеем. Люди есть люди, а боги есть боги. Их пути — не наши пути, вспоминал он слова старого учителя, Пальмы Ветров, Чтеца Знаков из Торваараля, разменявшего сто десять лун.

Есть, конечно, еще и Те … Но кому, как не жрецу Падших Звезд, знать, что Они вначале многое дают, но потом заберут всё . И вполне возможно — всех. А если пришел кто-то еще? Ведь даже обычные жрецы знают о девяти преисподних, над которым не властен двуединый и его жена. А сколько этих миров еще может быть ниже Мира Сего и выше Небес?

— Знание сокрыто от нас волей Небес. Но есть способ обойти запрет и установления, если на то есть нужда, — не без самодовольства констатировал жрец-колдун. — Со мной одна из сиуакоатль из Храма при Гробнице…

Из темноты вышла девушка в церемониальном плаще, блеснувшем радугой драгоценного пера.

Все присутствующие молча коснулись правой ладонью груди, приветствуя одну из «женщин-змей», а в ее лице — и ее Повелительницу.

— Она исполнит священный ритуал, дабы открыть на миг сокрытое за гранью. Исполни же, Нефритовая Ящерица! Яви свое искусство! Ради Неё и ради всех нас.

Молодая женщина выступила вперед. В отблесках высокого пламени было видно, что она смуглолица и красива и при этом высокого для женщины роста. В руках у неё был каменный диск — «Дымящееся зеркало» — то самое — истинное. Положив его на землю, она остановилась рядом со жрецом-колдуном и сбросила с плеч плащ из птичьих перьев.

— Это зеркало — наследие тех кто был до нас… Тех кто многое знал и умел — и разгневал небожителей многознанием и гордыней…

— Меня учили что даже прикасаться к созданиям Проклятых — грозит гибелью тела и души… — пробормотал Тапир…

— Да — это наследие не несет Света, — кивнул Раковина, но оно может принести пользу. Кроме того — он усмехнулся, это не самое мощное из того что сотворили те кого боги стерли с лика Мира Сего. То что на дальнем юге под вечными льдами — да — его я бы не осмелился использовать… Но это не важно. Если суждено пасть на нас каре — то пусть боги покарают лишь меня. Я начинаю…

Ящерица стояла нагая босиком на выглаженном меловом полу пещеры и заворожено следила за руками вещавшего жреца.

Гибкие пальцы выписывали перед ее лицом медленный танец. В ладонях его извивалось нечто вроде сверкающей змеи. Приглядевшись, Бирюза узнал ожерелье из прозрачных камней, нанизанных на нитку из человеческих волос.

Посвященные, невольно следившие за этими плавными завораживающими движениями, почувствовали одно и то же — медленное головокружение.

Откуда-то словно издалека донесся новый приказ:

— Танцуй, Ящерица! Я, именем Хозяина Миктооллана, призываю тебя, иди на Край Мира и веди нас. Яви нам истину! Глядите в зеркало! Глядите!

Под невнятный, еле слышный рокот барабана юная Ящерица медленно закружилась вокруг костра. Движения сплетались воедино со звуками, и не было сил отвести взор.

Но такого желания не ощущалось, напротив, хотелось смотреть не отрываясь. И это им, людям, учившимся и знающим много, способным заворожить не только простого общинника, но и змею.

Ритм становился все отрывистей и быстрее, звуки все сильнее отдавались в голове, и все быстрее перебирали маленькие точеные ноги жрицы, все неистовее плясала блестящая змея в ладонях. Вот мелькнула змеиная голова, молниеносно коснувшись обнаженной женской руки. Несколько алых капель упали прямо на темную поверхность дымного зеркала и тут же с шипением впитались в отполированный камень.

Жрец-колдун начал петь низким, не похожим на свой обычный голос, выкрикивая непонятные жуткие призывы.

— Хаарранг!! Хаарранг!! Хаарранг-Ра!! Ккхухтлан ха! Хаарранг! Аззад‘даг!.. Глядите в зеркало!

Сначала с зеркалом ничего не происходило. Но затем оно подернулось светлой дымкой.

А потом Бирюза понял, что начинает видеть Путь. Тот самый, что идет по грани миров. Что приоткрывается обычному человеку только в бреду, в агонии или уже после смерти. Тот, что он пару раз видел, причастившись запретных зелий. Правда, выглядел он теперь как-то совсем по-другому…

Ему показалось или свет факелов и в самом деле стал отливать черным ореолом? И почему он странно отражается в зеркале? Так, что его полированная поверхность, кажется, становится прозрачной, выбитые на нем знаки наливаются кровавым отблеском, и среди них один, неизвестный ему многоугольный изломанный символ, как бы мерцает и пульсирует в такт тяжелым, неумолимым словам, вырывающимся из уст жреца-колдуна…