Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

— А потом? — зачем-то полушепотом вопросил Юрий.

— Потом… Я, само собой, был готов к тому, что закон обратит на меня внимание. Но, признаться, отчасти надеялся, что семья молодого развратника не даст делу законный ход, — чуть усмехнулся казначей. — Это же значило учинить публичный скандал и замарать имя графского дома Зубовых.

Глава семейства и не дал, а действовал через своего зятя — прокурора…

Прибыл в губернию чиновник по особым поручениям с сенатской ревизией, в земстве оказалась крупная недостача. У нас в каждой второй губернии недостача. Как водится, куда пропали деньги, не обнаружили. А затем две чернильных крысы из Казенной палаты один за другим дали на меня показания, что это я заставлял их подделывать счета и акты…

Я… поверье мне вначале даже стало смешно, я со своими тысячью черноземных десятин и сахарными заводами — польстился на жалкие земские гроши?!

Даже на суде не сразу поверил, услышав приговор: пять лет тюремного замка…

Выйдя из тюрьмы по случаю Манифеста, я даже не стал возвращаться к семье. Тем более мой брак прекратился, согласно законам империи Российской. Да еще время было смутное. У меня оставалось примерно двадцать тысяч моих собственных денег. Я из них взял восемь, решив сыграть напоследок. Поехал в Монте-Карло… Вы там не были, Юра?

— Когда ж мне было? — слетело с языка стряпчего.

— Если будет возможность, посетите обязательно! — лицо Жадовского осветили явно некие приятные воспоминания. — Это рай для понимающего толк в игре… В те края испытать удачу приезжают даже особы королевской крови… Вот там я и встретил сэра Джозефа Брюса Исмея, когда уже деньги подходили к концу… Он, увидев случайно мою фамилию в списке гостей на рауте, сам ко мне подошел и напомнил о батюшке…

Я рассказал ему всё о своем житье, и господин Джозеф неожиданно предложил мне поступить на службу в «Уайт стар». Ему был нужен надежный человек на должность казначея. Так я стал мистером Брауном. Вот такая-с история…

— Мне пора, Михаил Михайлович, дело, знаете ли, — тихо сказал Юрий, вставая.

Распрощавшись со стариком, он подумал, что Исмей вряд ли смог бы найти лучшую кандидатуру.

Человек, пожертвовавший всем во имя долга чести, уж точно не соблазнится перстнями и чековым книжками пассажиров. Денежные тузы могли быть полностью спокойны за свое добро.

И также не польстился бы он на золото господина барона. А вот как с прочими причинами?

Да-с, вопрос…

Что ж, остается проверять le version, «пардон за мой скверный французский», как шутят клоуны Бим и Бом.

Мальчик-лифтер высадил его в третьем классе.

Мда, надо сказать, даже третий класс на этом плавучем дворце впечатлял. На отечественных, «Кавказе и Меркурии» или РоПиТ, такое вполне сошло бы за второй. Даже полы здесь были из первосортного дерева, а стены выкрашены свежей белой краской.

Воистину, настоящий город! Даже салон имелся с мягкими диванами и фортепиано, картины в рамах, развешанные по стенам.

Так, потихоньку изучая корабль и задавая от случая к случаю как бы обычные вопросы то стюарду, то пассажиру, то матросу, Юрий согласился с тем, что говорил Лайтоллер — человеку из третьего класса попасть наверх практически невозможно. Были, конечно, те самые тайные пути, вроде тех, какими вел его позапрошлой ночью сам старший офицер, но для этого требовалось доскональное знание корабля и ключи.

Для очистки совести он заглянул к нескольким российскоподданным из списка со своей уже привычной легендой — литератор, решивший писать книгу о первом рейсе Титаника.

Однако убедился, что искать тут бесполезно. Крестьяне односложно бормотали, мол, не поймем, уважаемый, чего надоть. Однако все же добился, что едут они чтобы поселиться не где-то, а в республике Уругвай. Как заподозрил Юрий, все они из какой-то секты, каких много в России в глухих углах, где еще по весне приносят Илье-пророку в жертву молодого бычка, а голые девицы опахивают ночами поле, впрягшись в соху, для хорошего урожая. Насмотрелся он на таких в Сибири. И кого там только не было: хлысты, молокане, скопцы, раскольники всех мастей… Впрочем, главное он узнал — все они крестьяне доподлинные, без подделки. Только у крестьян могут быть такие мозолистые узловатые руки. Мужик русский, чего греха таить, может убить ближнего в пьяной драке или там конокрада укокошить на месте преступления. Ну или даже случайно увидев у соседа по кабацкому столику пачку ассигнаций, как его сосед по камере Федот Лихо (это была не кличка, а его фамилия по паспорту). Но злодеяния эти просты и бесхитростны, а в деле барона чувствовался изощренный ум.

Ксендзы, плывшие по поручению епископа в пастырскую поездку в эмигрантские польские общины Америки, с неподражаемым литовским акцентом жаловались на упадок веры у переселенцев, соблазны мира сего. Будь Ростовцев помоложе, глядишь, заподозрил бы убийц именно в них. И что они на самом деле агенты ордена иезуитов, мечтающие украсть русское золото: как в романах у какого-нибудь Крестовского. Но Юрий давно знал, что грабежи и убийства дело рук не фанатиков и заговорщиков, а обычных жадных до денег людей.

Так что лиц духовного звания тоже исключим. Финны заставили его несколько задуматься. Не секрет, что эстляндцы им сродни, так что возможный мститель мерзавцу Нольде в конце концов мог затесаться и среди них. Те, однако, держались отчужденно. На попытку общения, нарочито коверкая слова, сообщали, что не понимают по-русски. А пару раз он встречал угрюмый взгляд исподлобья, острый, как финский нож. Похоже, что его принимали за шпика.

С грустью Ростовцев подумал, что взялся не за свое дело. Как не крути, а он не настоящий сыщик, за которого его тут приняли.

Впрочем, не без иронии добавил он, глядя на многочисленных мужчин в кепках и растянутых свитерах и женщин в ситцевых застиранных платьях, толкавшихся в коридорах и на палубах третьего класса, тут бы и сам знаменитый Холмс, наверное, спасовал бы.

Судя по внешнему виду, вокруг мало кто говорил по-английски.

А у тех, кто говорил, он сильно отличался от того, что знал Ростовцев, учивший британскую речь в ссылке, по двуязычной книге «Избранные стихи и поэмы Вильяма Шекспира», изданной в Томске аж в 1867 году «стараниями купца II-й гильдии А. М. Блохина для желающих изучения английскаго языка», а потом еще совершенствовал произношение у бывшего чиновника МИД, отсидевшего восемь лет в Нерчинских рудниках за убийство жены.

В раскрытую дверь каюты он увидел белые двухъярусные койки. На нижнем лежаке сидела девушка и зашивала нижнюю юбку.

А затем кое-что вспомнил…

Сам он с этим не сталкивался, но были в последнее время хитрые дела с переодеванием из мужчины в женщину и обратно. Вспомнить хоть тот случай с… хм… «семейством» мошенников-содомитов, где второй, молодой беглый монашек, довольно искусно выдавал себя за даму… И в самом деле… Немного пудры, помада, румяна — всего в меру, чтобы не выглядеть вульгарной кокоткой, мешковатое платье с ватными мешочкам под корсажем и шляпка с вуалью. В уши клипсы — нынешние от серег и не отличишь. Еще сбрызнуться «Коти» или «Левре», и в двух шагах не опознаешь в незнакомке мужчину. А уж тем более, если, допустим, преступник владеет даже немного актерским искусством и знаком с ремеслом гримера. Или… или имеет сообщника с ним знакомого.