Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

Знавшее лучшее времена, однако все еще солидное заведение для солидных господ, не обремененных излишком денег, но знающих себе цену и не экономящих на спичках. Сам Митчелл бы выбрал такой, если бы дела не требовали роскошных апартаментов, вроде «Астории» или «Эксельсиора»

Хороший выбор с точки зрения сохранения тайны.

Он ощутил, как вспотели ладони.

Однако же удача и в самом деле благоприятствовала их делу.

Они уже сочли, что северное золото навсегда утрачено для Ложи.

Но полученное вчера вечером письмо, принесенное мальчишкой-рассыльным одной из бесчисленных лондонских доставочных контор, говорило об обратном.

Митчелл невольно потрогал в кармане конверт с крупно написанным адресом.

На листке с монограммой отеля всего два предложения: «Бумаги Н. у меня. Плата оговоренная. Номер 602. Пантера». К письму была приложена безделушка — мельхиоровый кулончик-паучок на цепочке.

Он решительно направился к стойке, за которой торчал молодой портье с набриолиненными по моде волосами.

— Я к постояльцу из шестьсот второго номера… — бросил банкир. — Мне назначено.

И присовокупил шестипенсовик.

— Меня предупреждали. Проходите, сэр… — бросил портье с равнодушной вежливостью.

Лифт в гостинице все же имелся. Лифтером при нем был не мальчишка, как обычно, а уже пожилой краснолицый сгорбленный мужчина, возможно, служивший лифтером с момента основания заведения.

Поднимаясь в скрипучей кабине, банкир прикинул, а интересно, за кого его мог принять портье?

За джентльмена, встречающегося с актрисой или кокоткой втайне от света? За темного дельца явившегося сюда обговаривать очередное мошенничество? За акушера-абортмахера, приехавшего «помочь» некстати забеременевшей мисс? Или за другого врача, из тех, что без рецепта из-под полы приторговывают ампулами с морфием, все больше вытесняющим старую добрую трубку с опием? Хотя может быть, вообще ни о чем таком не подумал. Приехал человек, значит надо ему…

Кабина старого поскрипывающего лифта была украшена вышедшей из моды резьбой, на полу лежал потертый, хотя чистый коврик — признаки не очень хорошо идущих дел.

Вскоре кабина вздрогнула и остановилась, лифтер распахнул дверь, и мистер Митчелл вышел в длинный коридор, освещенный газовыми рожками.

Вот и искомый номер, и дверь приоткрыта. Коротко постучав, он вошел.

И пройдя внутрь, замер в недоумении. В нем было пусто…

Номер как номер — стены оклеены обоями с позолоченными узорами, гравюры, резной буфет и шкафы традиционной викторианской монументальности.

И ни следа постояльца или постояльцев, разве что небольшой чемоданчик у входа.

Банкир огляделся еще раз, зачем-то уставившись на окно. Ну не мог же он улететь?

— Здравствуйте, мистер Митчелл — услышал он за спиной негромкий женский голос…

Он обернулся, вдруг с глубочайшим удивлением поняв, кто эта женщина.

«Неужели?!! Быть не может!»

Перед ним стояла скромная миловидная англичанка — учительница, стенографистка или жена клерка средней руки…

Длинное неброское платье темно-серого цвета, строгая шляпка, перчатки по локоть, башмаки без каблуков.

— Простите, э-э-э леди… я говорю с э-э… Пантерой?

— Да, конечно, — последовал короткий ответ.

— Вы хотите сказать… вы… — банкир был совершенно сбит с толку, чего надо сказать с ним давненько не случалось. — Право же я не ожидал, что увижу…

— И кого же вы ожидали увидеть? — насмешливо прозвучало в ответ. — Громилу семи футов роста с парой револьверов на поясе и голосом как труба иерихонская? Ну, мистер, мы ж не на Диком Западе! Опять же, насколько я знаю, подобного рода специалисты были привлечены еще в Петербурге и самым позорным образом провалились.

— Да-да, разумеется! — закивал банкир.

— Как ваши дела, мистер Пол? — милая улыбка и легкий тон собеседницы, однако, не могли заставить его забыть то, что он уже слышал о делах Пантеры. Которая оказывается — женщина, к тому же молодая!

— Э… великолепно, — так же улыбнувшись, ответил банкир. — А как вы, мисс? Впрочем, вижу, вы живы и здоровы, а это главное. Признаться, Ложа уже не рассчитывала, что мы увидим вас живой, а тем более — успешно завершившей дело.

— Тем не менее, это так, — она усмехнулась. — Куска грязного льда оказалось слишком мало, чтобы меня убить. Хотя должна сказать, дело оказалось сложным во всех смыслах. Мне едва не помешали.

— Кто, позвольте спросить? — напрягся банкир.

Если в игре кто-то еще…

— Так… парочка сумасшедших спиритуалистов, которым зачем-то понадобилась одна вещица покойного барона.

— Спиритуалистов? — мистер Митчелл обескуражено покачал головой.

— Именно так. Сам барон, кстати, тоже несколько подвинулся умом на этом деле. Впрочем, так или иначе, все завершилось вполне удачно.

Банкир лишь кивнул. Потом зачем-то спросил.

— Вы должно быть сильно испугались, леди… когда «Титаник» начал тонуть.

— Вам самому приходилось когда-нибудь переживать кораблекрушение на море, мистер? — сухо и недобро бросила молодая женщина. — Знаете, как это, когда под вами проседает и кренится палуба? А когда иллюминаторы светятся из-под воды? А оркестр знай наяривает псалмы…

— Нет, — он нервно поежился. — Если можно без подробностей…

«А ты вижу трус, господин хороший!» — брезгливо подумала Елена.

— Так я могу увидеть… бумаги? — осведомился мистер Пол.

— Вначале я бы хотела увидеть мой гонорар, — взор дамы вновь на миг приобрел холодный, как вода Северного моря, оттенок. И он почти явственно различил, как за наружностью мирной молодой женщины проступил совсем иной облик. Перед ним была особа, опасная, как наточенная бритва. Или как дикая хищная кошка, в честь которой взяла себе прозвище.

— Разумеется. И, простите, даже не знаю, как к вам обращаться…

— Что за вопрос? Зовите меня Пантерой… — бросила та. — Тем более что мое настоящее имя вам ничего не скажет, да и, правду говоря, знать его вам не нужно.

Кивнув, банкир деловито раскрыл докторский саквояж, и извлек оттуда несколько пачек денег.

Она, прищурившись, наблюдала за ним. Грамотный прием, если подумать — лондонские гопники, приучившиеся ловко вырывать из рук растяп саквояжи и сумочки, вряд ли польстятся на ланцеты и марлю.

— Вот, — закончив, произнес он. — Как вы и хотели: четыре тысячи фунтов стерлингов обычными купюрами по пять фунтов и тысяча мелкими бумажками, бывшими в употреблении.

— Тысяча? — брови ее поднялись. — Говорилось, помниться, о пятистах…

— Да, мисс… Пантера… Ложа сочла справедливым компенсировать вам перенесенные… неприятности.

— Неприятности… — процедила Елена. — Отрадно, конечно… Благодарю…

И вдруг рассмеялась громким сардоническим смехом — как ведьма из спектакля третьеразрядного театрика.