Пантелей (СИ) - Добрая сказка про футбол 1 [СИ]

- Далее, товарищи. Вы уже все ознакомились с докладом маршала Рокоссовского о состоянии дел в польской армии. Я считаю, что свою работу на посту министра обороны Польской Народной Республики товарищ Рокоссовский уже успешно закончил, дальше они и сами справятся. А нам, товарищи, пора задуматься об организации единого штаба всех вооружённых сил социалистического лагеря. Предлагаю назначить товарища Рокоссовского Секретарём ЦК и назначить ответственным за все военные вопросы. Кто за? Единогласно.

У Хрущёва заходил ум за разум, но виду он не подавал, послушно голосуя за. Никем не принимаемый в расчёт Рокоссовский, неожиданно оказался чуть ли не наследником Хозяина. Секретарь ЦК и будущий командующий объединённой армией Социализма похоже и сам был ошарашен новым назначением. Никита Сергеевич внимательно наблюдал за его мимикой, и зафиксировал для себя искреннее удивление маршала. "Очевидно, он и сам этого не ждал. Что же это за новая игра?..."

После Сталина слово взял Маленков с длинным докладом о необходимости немедленного создания новой отрасли советского производства - электронной промышленности, для чего, стало быть, придётся корректировать пятилетний план. Доклад изобиловал цифрами и от того был очень нудным, особенно на фоне произошедших ранее событий. Откровенно говоря, Никите Сергеевичу было в этот момент наплевать на электронную промышленность, его занимали совсем другие думы, поэтому, когда целесообразность предложенной Маленковым инициативы была поставлена на голосование, он краем глаза косил за руками Сталина, чтобы вовремя поднять свою, но так и не поднял. Из состояния погружения в свои мысли его вывел вопрос Сталина.

- Вы как проголосовали, товарищ Хрущёв?

- Никак. То есть, как вы, товарищ Сталин.

- А почему?

Вопрос ввёл Хрущёва с ступор. Нет, он был опытнейшим демагогом, и запросто утопил бы в цветастых фразах любой свой выбор, но как объяснить то, что он вообще не сделал выбора? Такое состояние Никита Сергеевич испытывал впервые в жизни, он был крайне растерян, и видимо поэтому допустил роковую ошибку.

- А вы почему?

Судоплатов сначала попытался прикрыть рот ладонью, но не выдержал и затрясся в беззвучном смехе, сидевший с ним рядом Рокоссовский заржал уже в голос, следом подхватили все. Сталин улыбнулся и, глядя на красного как рак Хрущёва, ответил.

- Я из самодурства. Решил переложить ответственность на молодёжь. А вы, товарищ Хрущёв?

- А я как вы, товарищ Сталин.

- А как вы думаете, нужны ли в одном Президиуме целых два самодура, или одному лучше уйти, товарищ Хрущёв?

- Лучше уйти, товарищ Сталин.

- А кому из нас, товарищ Хрущёв?

Судоплатов снова не выдержал первым. Вопрос об исключении Хрущёва из Президиума ЦК КПСС поставил на голосование Маленков, проголосовали большинством, воздержался только сам Сталин. Ночью Никита Сергеевич Хрущёв застрелился, позднее экспертиза установила, что он находился в состоянии сильного алкогольного опьянения.

- К вам рядовой Волков, товарищ генерал-майор!

Торжественно, будто о прибытии Министра Обороны, доложил гвардии лейтенант Березин, не дожидаясь разрешения, впустил в кабинет командующего корпусом странного посетителя и моментально исчез за дверью, аккуратно закрыв ее за собой.

- Разрешите, товарищ гвардии генерал-майор?

Командующий корпусом, генерал-майор, Василий Филиппович Маргелов, красными от недосыпа глазами с пол минуты смотрел в глаза нахального рядового.

- Не разрешаю, товарищ гвардии рядовой. На меня твои штучки не действуют, Шура.

Рядового Волкова это нисколько не смутило.

- Я знаю, Василий Филиппович. Мои штучки на вас не действуют потому, что я вас слишком уважаю, чтобы ими пользоваться. Разрешите? Это очень важно.

'Не пользуешься, как же...' Маргелов вспомнил свою первую встречу с этим странным пареньком, практически ровесником его старшего сына. Это случилось в феврале сорок четвертого, когда в формируемую им 49-ю стрелковую дивизию была придана 112-я гвардейская отдельная разведывательная рота с, тогда еще тринадцатилетним, гвардии рядовым Александром Волковым

Маргелов усмехнулся своим воспоминаниям. Уж больно ему сегодняшнее поведение Березина напомнило поведение начальника особого отдела, формируемой тогда дивизии, майора Первака, который лично представил комдиву долговязого угловатого подростка с рекомендацией зачислить его в состав дивизии. В начале войны, таких пацанов к армии прибилось немало, но служили они лишь до первого переформирования подразделения, направляясь в тыл при первой же возможности. Но Волкова чаша сия миновала. Тогда они проговорили минут пять. Вернее, говорил в основном Маргелов, практически уговаривая сопляка заканчивать войну и ехать учиться, а тот в ответ только смотрел. 'Укоризненно смотрел... Чертов колдун...'

- Не разрешаю, Шура. Я знаю, зачем ты пришел. На тебя есть отдельное предписание. Ты же об этом мечтал. Я таких людей за тебя просил.

- Я знаю, Василий Филиппович, и очень вам благодарен. Только не время сейчас, слишком рано это предписание пришло. Борджигин говорит, что если я уеду, то много бед произойдет. А футбол никуда не денется

- Ты мне голову морочишь, засранец? Юродивого своего еще сюда приплел. И где ты их только находишь? Религия - опиум для народа!

- Религия - конечно опиум, товарищ гвардии генерал-майор. Только где Борджигин и где та религия? Он не юродивый, а просветленный. Зря вы хорошего человека обижаете, тем более, что он за нас...

Маргелов поймал на себе тот же укоризненный взгляд, что и в сорок четвертом, хотел было вспылить и прогнать сопляка, но окончание фразы его от резкости удержало.

- Я вам хоть раз соврал, Василий Филиппович?

Гвардии генерал Маргелов еще несколько секунд пытался бодаться взглядом с гвардии рядовым, потом налил стакан воды из графина и опрокинул его в себя одним глотком, словно спирт.

- Не врал. Ни разу не врал. Но и правду никогда не говорил. Ладно, присаживайся.

Василий Филиппович Маргелов собрался было заказать Березину чайку, но в тот же момент гвардии лейтенант вошел в кабинет с двумя ароматно парящими стаканами в трофейных подстаканниках. Молча поставил их на стол, развернулся как на параде и чуть ли не строевым шагом вышел из кабинета. На этот раз укоризненно посмотрел уже сам Маргелов, Волков пожал плечами и скорее понюхал, чем отпил из своего стакана.

- Никакой правды в природе нет, дядь Вась. В смысле единой для всех правды. Правда у каждого своя. Когда я тебе не вру, я говорю тебе свою правду. Свою, не всеобщую. Если я не попаду в добровольческую бригаду, то произойдет много бед. Лишних бед, которые могут и не произойти... Зайчик не погибнет, а ты сегодня не потеряешь свой партбилет.