Пантелей (СИ) - Добрая сказка про футбол 1 [СИ]

- По игре что-нибудь скажешь, Шур?

- В голу нужно Яшина из Динамо ставить. [20] на ворота, вратарем А игру пусть Пеле разберет. Он какие-то моменты даже лучше меня понимает. Футбол - это его Вселенная, он будет ее королем.

- А ты?

- А я буду воспитателем короля. Пеле, сколько моментов ты хочешь обсудить с Всеволодом Михайловичем?

- Одиннадцать, отец.

- Это на час, как минимум. Пойдем, Базиль, до буфета прогуляемся. Всеволод Михайлович сейчас голоден, надо было нам сразу бутербродов прихватить, но что-то я затупил.

- Я тоже хочу послушать, Шур.

- Хочуха тоже баба и тоже паскудная. Никогда не иди у нее на поводу. Футбол для тебя любимая забава. Просто развлечение. Очередное искушение. Но ты же помнишь свою Цель? Этот час, ты можешь потратить с куда большей пользой. Идем в буфет?

- Идем, Шура. Сева, выслушай пожалуйста Пеле очень внимательно. Внимательнее, чем меня...

Майкл ОЛири проводил взглядом летящий мячик и усмехнулся, эту лунку он тоже будет проходить ударов за десять. В гольф Майкл играл второй раз в жизни. Впервые он это проделал позавчера, получив от президента Калифорнии приглашение на эту партию. За один урок, ОЛири научился вполне похоже имитировать 'свинг' и пользоваться двумя клюшками. Не удивительно, что к пятой лунке он подошел с результатом пар плюс тридцать один. Впрочем, выиграть у президента Эрла Уоррена именно в гольф он и не планировал. После того, как 'Дуглас Эйркрафт' получил от китайцев заказ на сто шестьдесят Д-7 транспортно-десантной модификации, который, ввиду срочности, пришлось частично размещать на промплощадках конкурентов, мистер Родригес поручил ему готовить поглощение одного из этих конкурентов. Именно поручил готовить одного из, а не ткнул как обычно пальцем.

- Вы опять угодили на 'раф', мистер ОЛири. При помощи 'вуда', вы будете выбираться из него минимум три удара. Рекомендую сделать новый 'драйв', тогда штраф всего плюс один.

- Не стоит. Это был один из моих лучших ударов за всю карьеру, господин президент. Скажите, не сильно ли я нарушу этикет, если сдамся на пятой лунке? Правила клуба допускают такое малодушие и отсутствие воли к победе?

- Вы мой гость, если кого и осудят, то меня. Вы заслуживаете как минимум симпатию за смелость. Не каждый на вашем месте не побоится показаться смешным..

- Это меня совсем не пугает, сэр. С вами я согласился бы даже сыграть в баскетбол, в переполненном 'Мэдисон Сквер Гардене'. В довоенном Нью Йорке, разумеется, не сейчас. Ну, вы поняли... У вас очевидно хватает партнеров, для этой английской игры, но пригласили вы именно меня. Так могу я сдаться, или продолжим играть?

- Игру предлагаю отложить. Продолжим с этой позиции, когда у вас возникнет желание доиграть. А пока, до ланча, давайте просто погуляем.

- Желание наверняка возникнет, поэтому я завтра же найду себе тренера. Ведите, сэр.

Эрл Уорнер, первый президент Республики Калифорния, жестом отпустил обоих 'кедди' и деликатно подхватил ирландца под локоть.

- Давайте пройдем весь маршрут будущей игры, мистер ОЛири, он сейчас как раз весь свободен, освободили специально для нас. Итак, вы Майкл ОЛири, американец с ирландскими корнями, родились восемнадцатого марта одна тысяча девятьсот одна тысяча девятьсот четырнадцатого года, в Филадельфии, штат Пенсильвания. Первые публичные упоминания про вас появляются в мае, когда вы стали владельцем, находящегося на пороге банкротства, Филадельфия Траст Банка.

И вы оказались финансовым гением, настоящим волшебником, все время покупающим на дне и продающим на пике. Вы подали в отставку из кабинета Дугласа Макартура за неделю, до якобы случайно начавшейся бойни, а еще раньше успели распродать 'пенсильванские' активы. У вас очевидно имеется очень могущественный ангел-хранитель, и я на сто процентов уверен, что этот ангел русский.

- Ангел, есть ангел, господин президент. Я у него паспорт не спрашивал.

- И это правильно, мистер ОЛири. Я бы, скорее всего, тоже не рискнул. Словом, когда вы решили обосноваться в Калифорнии, я, не буду скрывать, облегченно вздохнул. Но неделю назад вы невольно заставили меня сильно нервничать. До меня дошли слухи, что вы ведете разведку насчет покупки 'Боинга'. Почему не 'Локхид Эйркрафт'?

Эрнст Миллер Хемингуэй допил свой 'Краун Ройаль', глянул на часы и снова погрузился в чтение своей собственной статьи. В Монреале 'Правда' издавалась на трех языках, но к сожалению, англоязычную версию кто-то из посетителей уже приватизировал. Или просто истрепали до нечитабельного состояния, остались только русская и французская. Русский язык Хемингуэй уже начал изучать, и занимался этим по три часа в день, но изученной базы пока не хватало, даже для прочтения собственных статей. Но учил он русский очень усердно. Во-первых потому, что мистер Сталин согласился дать ему интервью, но только без переводчиков, а во-вторых, свою книгу о 'Че' Геваре он решил написать именно по-русски. Ни на одном другом языке весь колорит этого похода передать просто невозможно. Хотя бы потому, что ругались эти улыбчивые и никогда не унывающие парни исключительно по-русски, а переводам в другие языки это никак не поддавалось. Например фраза 'Da I ebat ickh konem' Означала вовсе не принуждение к половому акту с животным, и даже не описание хитрого хода в шахматной игре,, а довольно равнодушно безразличное 'Не до них пока'. Русский ни во что не переводится, это язык, не подлежащий переводам. То есть, можно конечно сказать от имени Че 'Не до них пока', но это будет явно не то.

Заметив опустевший бокал, около столика почти моментально материализовался официант.

- Еще 'Краун Ройаль', сэр? Бармен рекомендует вам попробовать 'Блек Вельвет'.

- Раз рекомендует, то нужно попробовать. Плесни мне этого 'вельвета', Франсуа, но только без содовой и льда.

Коммунизм для Эрнста Хемингуэя уже наступил, во всяком случае в тех барах, в которых его узнавали. А узнавали теперь почти во всех, во всяком случае, в Русской Канаде. Единственное, что у него теперь просили в уплату - это автографы. Вот и в этом ресторане, он расплатился короткой фразой с пожеланием успеха, написанной под совместной с хозяином заведения фотографии, которая сейчас украшает стену над баром. Хемингуэй глотнул и нового бокала и усмехнулся. Персональный коммунизм наступил для него именно тогда, когда он уже мог позволить ни в чем себе не отказывать. Когда у него завелись действительно серьезные деньги, они вдруг превратились, из чего-то важного и значимого, в абстрактную математическую величину.