Владимир Малыгин - Господарство Псковское [litres]

– На войну ходил, посмотреть, поддержать.

– На войну-у… Сходил? Поддержал? А если бы я не увидела и не успела твоего брата остановить? Что бы тогда было? Молчите, бестолочи здоровые? Отойдите-ка в сторонку. Мешаете.

Полегчало мне заметно. Со свистом расправились смятые лёгкие, втягивая живительный воздух. Открыл глаза. Лежу на полу в том же храме, солнце в окна светит, вроде жив, а так жаль. Я уж думал, что всё. Даже обрадовался в глубине души. Мелькнула перед забытьем мысль, что вдруг я таким образом домой вернусь.

– Не вернёшься… Где бы ты ни погиб – это для тебя конец. Всё! Поднимайся, вставай на ноги, а то разлёгся тут…

Кто это, интересно, разбурчался, ругается тут вовсю и на всех? Медленно выпрямляюсь, кряхтя по-стариковски и потирая помятую грудь.

– Да не кряхти. Не болит у тебя нигде, я всё поправила. Поднимаю осторожно глаза, упираюсь взглядом в красивую статную женщину, снисходительно наблюдающую за мной с доброй материнской улыбкой.

– Прости моих обалдуев. Горячи больно, что один, что второй. Еле успела. Вдвоём с Марой тебя поправили. Хотела она тебе нить уже обрывать, да я упросила погодить. Но и ты за своими словами следи, не серди богов. Слово-то, оно не птица. Вылетит – попробуй, поймай…

Проследил за взглядом богини. Чуть в стороне, в тени, ещё одна женская фигура – вся в тёмном до пят, капюшон откинут, открыв длинные, с серебряными прядями волосы. Красивое строгое лицо с тонкими чертами. Соболиные брови вразлёт. С интересом смотрит на нас. Вот она какая, Мара, великая богиня. Как будто прочитав мои мысли, усмехнулась довольно, помолодела, и седина из волос мгновенно пропала. Заблестели, потекли волнистым сверкающим водопадом на высокую грудь густые чёрные волосы, обрисовывая стройную фигуру. Повертела в руках разноцветный переливающийся клубочек, показала мне оборванные кончики верёвочки, тут же на моих глазах их связала, ещё раз улыбнулась и исчезла. Красивая какая!

– Налюбовался? Обалдуев моих прости, – мягко, но требовательно повторила богиня.

– А больше не будут меня калечить?

– Не будем. Мы тебя лучше сразу прихлопнем.

А это ещё кто? Скашиваю глаза – Перун! Тоже, заявился, давно не виделись. Стоит, лыбится, зараза в доспехах. Невольно ухмыляюсь в ответ.

– Ну, вот и хорошо. Пора мне. Прощай! – И богиня тоже исчезла.

– Ты зла не держи на меня. Рассердился я сильно. Вот и переусердствовал немного. Помял тебя.

– Да уж, помял, – потёр похолодевшую от воспоминаний грудь. – Проехали.

– Куда? А-а, – подошёл ко мне Святовит, поднял руку, намереваясь хлопнуть по плечу, помедлил и опустил осторожно, сжал легонько. – Ты пойми, здесь ты живёшь своей жизнью, трудишься, воюешь. Годы проходят. А там у тебя время замерло для всех, там ты только что из дому вышел. Сделаешь своё дело, и мы тебя назад отправим. Если сам не начнёшь ходить туда-сюда. Я же тебе подсказку давал, а ты её пропустил. А прямо сказать нельзя. Нам тоже правила соблюдать надо. Не такие уж мы и всесильные. Учись. Ищи новые знания, поднимайся на ступеньки повыше.

– Щецин – новая ступень?

– Конечно. Любое новое знание поднимает наверх и приближает путь домой. Всё, ступай.

– Погоди, а что это за богиня была?

– Дожили. Не помнят нас потомки… Макошь это. Знай. Улыбнулся ободряюще и исчез. Макошь. Мать богов.

Вот кому я обязан своим спасением.

– И мне пора. Пойду, – и Перун собрался уходить.

– Погоди. Что за узелки Мара связывала?

– Не хотел говорить, да уж коли ты сам этот вопрос задал, то умолчать не смогу. Сильно разозлил ты брата, вот он силу в гневе и не рассчитал. Передавил. Нить твоя и оборвалась. А Мара её связала. Тут от неё всё зависит.

– Вот оно как.

– Вот так! Теперь брату от отца достанется…

– Хотел ещё спросить…

– Некогда мне сейчас. И так меня из битвы выдернули. Потом спросишь. Тебе наперёд дело сделать нужно.

– Да понял я, понял.

– Вот и ступай, раз понял.

Остался я один. Тишина в храме. Пора на выход, исполнять свои, назначенные богами, обязанности.

С высоты крыльца бросил быстрый взгляд по сторонам. Мои на месте стоят, отошли немного в сторону и собаку за ошейник придерживают. Вроде и в стороне стоят, а сразу увидел, как из фигур ушло напряжение – расслабились бойцы при виде живого меня. Да и Гром успокоился, сразу же на пятую точку приземлился.

На ступенях чуть ниже группа жрецов – застыли в ожидании. В глазах немой вопрос. Понятно, о чём. Сразу же рассказываю отредактированную мною версию грядущего события и спешу отойти за угол храма. До завтра надо тихо сидеть на корабле. Да и завтра мне бы не маячить у всех на виду. Лучше на всякий случай поберечься. А то вдруг опять с эффектами перестараются.

Ожидание чуда вызвало больше эмоций, чем само событие. На площади образовался плотный пыльный вихрь, с тяжёлым гулом окутал колонну, покружился вокруг и распался, осыпавшись мелким песком. Взорам собравшейся вокруг толпы открылся абсолютно новый столп с таким же новым копьём, сверкающим отполированным остриём. Пока жрецы возносили молитвы богам и призывали к этому же действию толпящихся вокруг горожан, мы поспешили скрыться в бурлящей толпе. Пора на судно. Завтра с утра загрузимся, закупим свинец, олово, ткани, бижутерию. Затаримся солью и перейдём в Щецин. А оттуда, не задерживаясь, сразу же к Даниэлю. Надо озадачить его добычей серы. Пусть везёт хоть из Карпат, там этого добра много. А летом как раз первая селитра созреет, будем эксперименты проводить.

За размышлениями не заметил, как дошли до причала. А там уже готов ужин. Пока в городе радовались новосовершённому чуду, мы сделали свои обязательные делишки и со спокойной совестью разобрались по вахтам. То есть я говорю – мы разобрались, но это я так, для красного словца. На самом деле, конечно, вахты я уже не стоял. У нас народа хватало. Поэтому я со спокойной совестью завалился на кровать в своей каюте под надёжной охраной Громчика и вскоре заснул спокойным и крепким сном человека, довольного проделанной тяжёлой работой. Столько здоровья потерял… или не потерял в конечном итоге? Короче, нервы точно потерял.

Утром, хоть и проснулись ни свет ни заря, а всё равно проспали. На причале уже стояли возки под груз и отдельной от возчиков группой сидели рабочие люди с верфи. Сразу возник вопрос к караульным, почему меня не предупредили. А будить не хотели. Вот так вот, заботились.

Углядев, что мы зашебаршились, старший из них поднялся на палубу и, поздоровавшись, испросил разрешения начинать разгрузку. Показав, откуда можно начинать, дождался окончания работ и пригласил мастера к себе в каюту для расчёта. Закончив эту приятную для меня процедуру, быстро закупились необходимым для нас товаром, благо вчера определились с ассортиментом, количеством и ценами, загрузились и отчалили. К моей огромной радости, никакого ажиотажа в связи со вчерашними событиями в городе не было, и с нами пока никто ничего не связывал. Вздохнул спокойнее и… расслабился. Всё-таки до самого отхода неосознанно ждал какой-нибудь неприятности. Если и в Щецине пройдёт всё так же тихо, значит, боги своё слово держат. Когда помнят. Пророкотавший в абсолютно чистом голубом небе гром подтвердил эти мысли и показал, что их, мысли-то, надо контролировать. А то мало ли что я могу подумать, а потом от таких мыслей много вреда мне, любимому, может получиться… Одного раза хватило.