Меир Ландау - Вернуться на «Титаник»

— Это честь для меня и для всей нашей команды, — кивнул Смит, — так чем обязан Вам, сэр?

— Видите ли, сэр, у меня очень необычная просьба, — сказал Виктор.

Смит посмотрел на русского полковника.

— У меня билет в Первый класс, — продолжал Виктор, — я хочу дополнительно получить место в Третьем классе, но чтобы об этом меньше кто… ну Вы понимаете?

— Ещё бы, сэр! — ответил Смит.

— Ну и решить трудности с проходом туда и обратно, — добавил Виктор, — насколько мне известно, у пассажиров Третьего класса нет права прохода в Первый и Второй?

— Да… эти… дамы высшего света… — понимающе кивнул, слегка усмехнувшись, капитан Смит, — лично я не вижу ничего плохого, если кто-то из пассажиров Третьего класса позволил бы себе посетить, скажем, курительный салон в Первом классе. Если, конечно, он может себе это позволить. Но я не думаю, что у Вас возникнут трудности. Я лично, как только мы встретимся с Вами на «Титанике», распоряжусь предоставить Вам место в Третьем классе, любое, которое Вы пожелаете. И дам команду второму офицеру обеспечить Вам право прохода. А разрешите полюбопытствовать?

— Конечно, спрашивайте, — ответил Виктор.

— Зачем офицеру Императорской Армии страны-союзника место в Третьем классе? Это что-то личное? — посмотрел на Виктора Смит.

— Не то чтобы личное, господин капитан, — сказал ему Виктор, — будут ехать несколько человек, с которыми очень хочется повидаться. И вряд ли дамам в Первом классе понравится их компания.

— О! Понимаю, понимаю! — рассмеялся Смит, — тогда до встречи на борту, сэр! И буду рад общению с Вами!

Виктор взял под козырёк, и вышел. Смит снял фуражку и положил её на стол.

— Русские… — усмехнулся он, — а по акценту так и не скажешь. Будто бы Уилтшир… Хотя нет, бред какой-то… Но, интеллигентное нахальство абсолютно шотландское…

Виктор, вышел на улицу, остановился и закурил. Он прислонился к фонарю и посмотрел в сторону, где увидел идущего вдоль пристани Жадовского.

— Ваше благородие! — окликнул его Виктор, — господин капитан!

— Я не понял? — резко остановился Жадовский, удивлённо оглянулся, обернулся и, приблизившись к Виктору, схватил его в дружеские объятия.

— Витенька! Капитан фон Готт! Да ты, я вижу, твоё высокоблагородие теперь?

— Здравствуй, старина! — радостно обнял его Виктор, — да вот так, Миша. И по окопам нынче не доводится грязь топтать!

Друзья расцеловались и снова обнялись.

— И что же Вы тут делаете, господин полковник? — спросил Жадовский полушутя, не желая выпускать Виктора.

— Следую в Нью-Йорк, по служебным делам, на вот этом вот… — указал Виктор на «Титаник», — с позволения сказать, пароходе. А Вы?

— А я нынче билетчиком на этом самом пароходе, — грустно сказал Жадовский, — не нашлось в старушке Англии иного места для капитана, офицера и дворянина. Хотя я и не жалуюсь!.. Ну, так что? Может, зайдёшь ко мне? Выпьем по маленькой, тряхнём стариной? Ведь с самого Мукдена мы с тобой и не виделись? [20] Мукден; речь идёт о знаменитом Мукденском Сражении, решившем ход Русско-Японской войны. Сколько же лет прошло, а ты вроде и не изменился!

— Да всё одно, молодею, Миша, — махнул рукой Виктор, — а тебя, вижу, жизнь потрепала? Аж сюда занесла?

— Да уж, — вздохнул Жадовский, поправив фуражку, — ну так что? Ты всё тот же лихой драгун-сибирец?

— Да всё тот же, Миша, куда же мне деться?

— Ну, значит, не зря я припас на сегодня бутылочку «Царской»?

— А как же Анастасия Ильинична? Слыхивал она у тебя ух какая правильная!

— Ой, Витенька, да брось ты! — рассмеялся Жадовский, — Анастасия Ильини-ш-на в Нижнем Новгороде, великовозрастных деток нянчит сейчас! А я тут вольный казак, как Тарас Бульба на Сечи! И вообще, ты же так и не прибыл ко мне на Троицын День? Так что с тебя причитается, капитан!

— Ну, тогда идёмте? Грешно русскому человеку отказываться! — рассмеялся Виктор и старые друзья подались в ночь по пристани, весело и громко обсуждая всё на свете. Благо, русского языка тут кроме них никто не знал. Ну, разве что, уже собиравшиеся возле «Титаника» некоторые пассажиры, оживившиеся, едва заслышав родную русскую речь…

— Поторопись! Поспешай, сыночки! — кричал полковник Мадритов [21] Мадритов, Линевич; русские военачальники участвовавшие в Мукденском Сражении. Мадритов с 1918 года служил в РККА. , сам едва уклоняясь от летящих комьев мёрзлой земли, вперемешку со льдом, снегом и вражескими осколками.

— Заряжааааай!!!! — орали то тут, то там командиры орудий, бивших в ответ по японским расчётам.

Пехота, спешенные драгуны, уклоняясь от огня, почти по пластунски выбиралась на передний край. Впереди виднелось ещё три ряда траншей, с которых их вчера выбили.

Мадритов заметил драгун поздно, только тогда, когда солдаты уже мелькали на самой передовой.

— Капитан Жадовский! — заорал Мадритов, но тут же понял, что Жадовский его не услышит.

Мадритов налетел на поручика!

— Уберите их с линии огня! Они же там все лягут!

— Батальон! — донёсся голос Жадовского даже сюда.

Жадовский встал в полный рост, вытянул саблю и лихо, по-драгунски, поднял её над головой.

— В шеренгу! За Веру! За Царя! За Отечество! За мно-ой!

Батальон, почти неуверенно, поднялся в стрелковую цепь и над полем боя разразилось русское «Ура!». Русская артиллерия, увидев своих, замолчала.

— Прекратить огонь! — немного запоздало выкрикнул Мадритов, — поручик Брусницкий! Может объясните мне, что там делает Жадовский? Тут ему не Плевна!

— Понятия не имею, господин полковник, — ответил поручик, глядя на то, как стрелковая цепь, приближается к японским расчётам почти без потерь. У японцев не хватало времени, чтобы навести орудия на прямую наводку.

— Судя по всему, — подумал он, — капитан Жадовский решил перейти в штыковую и захватить вражеские орудия!

— Что за гусарство? — выругался Мадритов, — это же равно самоубийству! Он у меня под трибунал пойдёт! И это что такое!? — указал он на правый фланг.

На правом фланге поднялся в наступление второй батальон.

— Кто приказал? Чьё это подразделение?

— Капитана фон Готта, господин полковник! — отрапортовал поручик.

— Обоих ко мне! Немедленно! — прокричал Мадритов и тихо добавил, — если живы останутся…

— Слушаюсь, господин полковник! — ответил поручик и бросился к лошадям.

Мадритов остался один, наблюдая в бинокль за тем, что происходило в это время на позициях японцев.

Минут через десять драгуны оттеснили японскую пехоту, которая сопротивлялась очень не долго. Не прошло и четверти часа, как японские орудия замолчали и были развёрнуты в сторону противника. С высотки застрочил пулемёт, а над русскими окопами пронеслось торжественное «Ура!»