Дмитрий Митюшин - Хронос. Гость из будущего (СИ)

— Да никак. Расстались. У неё новый ухажёр, замуж собирается.

— Дурак ты, Максимыч, — покачал головой подполковник. — Такую женщину потерял.

— Знаю. Сам виноват. Но ты подумай, Палыч. Я? Женат? Чушь! С моей-то работой!

Таран лишь махнул рукой.

— Да ну тебя! Иди.

Капитан вышел. Девчонка отскочила от портала. Подслушивала, пигалица? Да на здоровье! Тут такая звукоизоляция, дай Боги. Но припугнуть стоит.

— Подслушиваешь, лейтенант! — Ян сверкнул глазами.

— Никак нет, господин капитан! — девчонка вытянулась по стойке «смирно».

Комбинезон выгодно облегает стройную девичью фигурку. Ян на мгновение покосился на упругую молодую грудь и снова взглянул в горящие серые глаза.

— В общем так, младший лейтенант, остаётесь в моей группе…

Губы девчонки расползлись в широкой улыбке. На фоне загорелого лица обнажились великолепные белые зубы… Да какой загар? Она же персиянка. Стоп! Не о том думаешь, капитан!

— …до первого, самого маленького косяка. Всё ясно?

Девчонка, лучась от счастья, кивнула и, спохватившись, снова вытянулась в струнку:

— Так точно, господин капитан! Разрешите идти!

— Да, — хмуро бросил Прилуцкий.

Он уже почти повернулся, чтоб уйти, как девчонка учудила.

— Господин капитан, Ян Максимович, — шагнула вперёд, легонько положила руки на плечи, поднялась на носки и чмокнула в щёку. — Спасибо. Простите!

И умчалась. Ян проводил взглядом хрупкую стройную фигурку. Когда лейтенант скрылась в боковом коридоре, раздался радостный девичий визг:

— Бали-и-и! [17] Да-а-а! (фарси)

— Тьфу ты! Пацанва! — выругался Прилуцкий.

15 (28) июня 1917 года.

Расположение русских войск,

г. Тысменица.

Предложение нового знакомого не то, чтоб не понравилось. Наивно как-то. В контрразведке же не полные ламеры. Рассказать, как есть? А поверят? Австрийский майор, походу, поверил. Или нет? А Роман? Непонятно, но подпоручик посоветовал фильтровать базар.

Вскоре нарисовался отправленный Агафоновым куда-то вперёд казак. Вновь пришлось ползти под колючкой. Тут тоже местами валяются трупы. Наткнутся на одного в австрийской форме. Отвернулся. Запах гниения уже не так сильно долбит мозг. Притупился. Но вид полуразложившихся, исковерканных тел вызывает тошноту.

Подползли к окопам. Их встретили тепло. На Тоху уставились с любопытством и недоумением. Хорошо, ещё не рассвело. Юниты Агафонова прикрыли его собой от излишне любопытных глаз.

Дежавю. Всё повторяется с мелкими деталями.

Казак притащил какой-то свёрток и протянул программеру. Рядом опустились сапоги.

— Надевайте, ваше благородие.

Тоха развернул. Внутри оказались брюки и рубаха военного образца без погон. Быстро скинув «шузы», грязные шорты и рубашку, остался в одних труселях. Юниты с интересом вылупились. Ткань принесённой одежды немного неприятная для голого тела. Деваться некуда.

Повозился с портянками. С помощью молодого ефрейтора кое-как намотал. Сапоги пришлись впору. Казак, что принёс новые шмотки, собрал Тохины тряпки и пообещал сжечь. Программер попытался было возразить, но Голицын сказал: «Так надо», и Тоха заткнулся.

Кляп изо рта пленника уже вытащили. Где-то раздобыли телегу, куда усадили майора. По бокам от него разместились двое казаков. Попаданец по-английски обратился к фон Лукасу:

— Простите, что не сдержал слово. Меня самого выкрали.

Австриец гордо промолчал. Ну и хрен с ним.

— За что вы попросили у него прощения? — поинтересовался Голицын.

— Я дал слово дворянина, что не попытаюсь бежать.

— Понятно.

Голицын, подпрыгнув, уселся на телегу с другой стороны от майора, рядом примостился Агафонов.

— Присаживайтесь, — пригласил подпоручик. Бородач подвинулся.

Тоха не заставил себя упрашивать и притулился между Агафоновым и Голицыным. Телега тронулась. Остальные юниты пошли пёхом.

Рассвело. Проехали указатель с надписью «Тысменица. 10 в.». Программер проводил его взглядом.

— Десять вёрст осталось, — сочувственно прогудел Агафонов.

Тоха кивнул, мол, спасибо.

Часа через полтора въехали в небольшой городок. На посту проверили документы.

Если есть на свете так часто обыгрываемый в сетевом фольклоре Мухосранск, то это — он. Обшарпанные, выщербленные одно-, иногда двухэтажные постройки. Грязные с обрывками бумаги улицы.

Лошадёнка бодро выстукивает копытами по булыжнику. Хоть что-то. В австрийской деревне и этого нет. Хотя, там деревня, а здесь претензия на город. Но, деревня деревней, а в деревушке не в пример чище.

Остановились около двухэтажного здания. Почти один в один, как у австрийцев. Свисает российский триколор. Скорее всего, штаб. Рядом два пепелаца, посовременней того, что на той стороне. Хоть как-то на авто похожи. Водил не видно. У дверей двое часовых с винтовками. Длинные игольчатые штыки устремлены вверх. Голицын распорядился отвести его благородие Тоху на гауптвахту, а сам под конвоем сопроводил фон Лукаса в здание. Тохе стало жаль майора.

На плечо легла чья-то рука. Программер оглянулся. В бороду улыбается Агафонов.

— Пойдём, ваш благородие.

Тоха кивнул на прямую спину австрийца.

— И чё с ним будет?

Казак пожал плечами.

— А чё будет? Допросют и отправят в лагерь военнопленных.

Программер кивнул и пошёл за Агафоновым. Сзади пристроились оставшиеся юниты. Гауптвахта отыскалась недалеко. Невзрачное здание из красного кирпича с множеством выщерблин.

Дежурному офицеру — младшему лейтенанту с цифрами «44.» на погонах с голубым просветом — Агафонов сообщил, что «их благородие» прапорщик Воронцов разведдозором освобождён из австрийского плена. Требуется подержать здесь до выяснения обстоятельств.

«Мамлей» раскрыл толстую книгу. Тоха продиктовал фио. Назвался графом и прапорщиком.

Программера ввели в камеру с белой цифрой три на серой железной двери. На обшарпанных стенах выцарапаны «граффити» прежних сидельцев. Напротив входа небольшое зарешёченное окно без стекла. Справа в углу — подобие толчка. Чуть ближе — чугунная раковина с краном, откуда медленно капает вода. Походу, до войны здесь была местная ментовка.

Во время срочной Тоха пару раз попадал в караул на гарнизонную «губу». Там камеры без окон. И свет постоянно горит.

Юнит, проводивший попаданца до камеры, остался снаружи. Программер, вздохнув, присел на отполированные многочисленными телами «зэков» жёсткие нары.

Дверь лязгнула, и в камеру вошёл офицер, зарегавший Тоху в местные логи. Попаданец сразу обратил внимание, что плечевые ремни у «мамлея» поверх погон, а не как у Голицына. Тоха поднялся.

— Прапорщик Данович, — представился «мамлей». — Располагайтесь. Сейчас вам принесут матрац. Если что-то понадобится, сообщите через караульного.