Андрей Архипов - Волжане

— Зато решил бы другую задачу! — засмеялся тот в ответ. — Знаешь такой принцип: бей своих, чтоб чужие боялись? Под такое дело всех купцов не жалко под нож пустить!

— Своих? — неожиданно для себя произнес Юсуф, уловив оговорку ветлужца, и тут же пояснил скорее недоумевающим новгородцам, чем угрюмо насупившемуся Ильясу: — Хочешь сказать, что ты нас всех считаешь своими?

— Понимаешь, какое дело, купец… — Полусотник как-то неловко улыбнулся и потер рукой щеку, заросшую жестким волосом. — В свое время я стоял в одном строю и с булгарцами и с новгородцами. Не спрашивай только где!

— Тогда кто же для тебя чужой?

— Кто? Так сразу и не ответишь… Да ты потом увидишь по моим словам и поступкам. Ну ладно, поточили лясы, и будет! Костянтин Дмитрич, тебя Завидка на пристани уже, наверное, обыскался! Юсуф, заходи со своим товарищем ко мне после торга, нечего утра дожидаться! Постараюсь чем-нибудь ваши мозги занять, иначе вы нам тут все раскурочите! А теперь расходимся, братцы…

«А ведь я его смутил, — задумался Юсуф, уводя Ильяса мимо застывших новгородцев, тоже весьма озадаченных произнесенными словами. — Видимо, раньше он даже себе не признавался в таком положении вещей! А что касается одного строя… Общего врага найти несложно, мало ли какие выверты нам судьба преподносит! Против тех же кипчаков или садумцев доводилось сражаться и нам и галиджийцам, а уж в наемниках кого только нет! Это многое объясняет… За исключением одного — с каких это пор отношение к своим бывшим соратникам распространяется на всех их соплеменников?»

Юсуф подождал, когда дружинник доложит о его приходе, протиснулся в дверной проем и шагнул вперед, давая место своему напарнику. В горнице царил полумрак, скрашенный неровным светом из волокового окошка, поэтому ему пришлось прищуриться и лишь потом, найдя глазами хозяев, меланхолично их поприветствовать:

— Ассаляму алейкума [222] Мир вам (при обращении к двум мусульманам любого пола) ( араб. ). .

Следом за ним в дружинную избу ступил Ильяс и ограничился лишь кивком головы, мрачно покосившись на него самого. Юсуф прищелкнул языком и скривился: действительно, уже виделись. Более того, хозяева не являлись единоверцами, и он просто не имел права так здороваться. Что тут поделаешь, задумался и ошибся: теперь по всем правилам придется брать слова назад. Тем больше было его недоумение, когда от ветлужцев донеслось ответное:

— Уа алейкум ассалам! [223] И вам мир! ( араб. ). — Полусотник заработал подозрительные взгляды со всех сторон и попытался оправдаться, неловко пожав плечами: — Я хоть и не мусульманин, но на пожелание мира всегда отвечу тем же, сколько бы раз за день это ни прозвучало. Не знаю, получит ли Юсуф за свое приветствие двойной саваб [224] Саваб — благость Аллаха. Мусульмане, приветствуя единоверца в положенной форме, получают двойной саваб. Один саваб — за то, что приветствуют, второй — за то, что создают возможность другому человеку получить саваб. от Аллаха, но я и в мыслях не держал кого-то оскорбить! По крайней мере, я надеюсь, что обид меж нами в связи с этим не возникнет. Если что — валите все на скудость моего ума… Кхе.

«Саваб за приветствие человека другой веры? Вряд ли, хотя не думаю, что где-то рядом найдется человек, разбирающийся в этом вопросе… — удивился Юсуф, но тут же его мысли перескочили на более насущную проблему: — И откуда ты такой знающий взялся? Я уже слышал краем уха, что пришел сюда год назад откуда-то со стороны, но откуда именно? И почему знаешь арабские слова? Как все запутано…»

Между тем ветлужец продолжил:

— А теперь, гости дорогие, прошу по нашему обычаю к столу: обсудим дела наши грешные, а заодно и подкрепимся после тяжелого дня.

Под пристальным взором своего воеводы полусотник перекрестился на резную деревянную икону и придвинулся ближе к квашеной капусте, кислый запах которой на мгновение перебил гостям все остальные ароматы. Юсуф пригляделся к накрытому столу и непроизвольно поморщился: куски запеченного мяса с прожилками сала, аккуратными ломтями разложенные на тарелке, выглядели привлекательно, однако это была свинина. Ветлужец поймал его взгляд и понимающе кивнул, убирая плошку в сторону, на лавку.

«Хм, надо же, и это понимает… А сам пару мгновений назад смотрел на эту снедь с вожделением: как будто она уже таяла во рту, положенная на корочку ржаного хлеба… Кстати, еще теплого!»

— Иван, неужто пожалел для гостей съестного? — Воевода с ухмылкой посмотрел на своего подчиненного и перевел вопросительный взгляд на купцов. — Или вы не только хмельное не пьете, но и мяса не едите?

Юсуф хотел ответить, но полусотник успел перехватить инициативу:

— Для мусульман свинья нечистое животное, да и у нас в Библии об этом что-то сказано… На самом деле они правы: жрет она все подряд, так что вся зараза через нее в человека проникает! — Поймав недоверчивый взгляд своего воеводы, он пояснил: — В другом мясе всякие паразиты, там обитающие, погибают после термообработки… э-э-э… ну после сильного нагрева, а в свином остаются живыми. Думаю, что даже наш лекарь от таких болезней не всегда сможет помочь. Так что ты имеешь полное моральное право своим ближникам запретить не только крепкий мед пить, но и поросятину потреблять. Для здоровья полезнее! Так что готовься нас кормить говяжьей вырезкой! — Полусотник посмотрел на своего насупившегося предводителя и весело добавил: — Ну хотя бы лосятиной или медвежатиной!

— Балаболка! — только и смог выдохнуть воевода, после чего поднял руку, чтобы махнуть ею в сторону излишне разговорчивого подчиненного. Однако неожиданно наткнулся на совершенно серьезные лица булгарских купцов. — Что, все так и есть? Гм…

Отмашка неловко перешла в жест приглашения к столу: рассаживайтесь, мол, чего дальше в ступе воду толочь! Однако подойти к яствам никто не успел: снаружи донесся чей-то вскрик, и входная дверь с грохотом отскочила в сени.

В горницу ворвался тот самый малец, который на пристани оказался всех удачливее и поймал у Юсуфа монетку. Таща за собой облако пыли и негромкую ругань дружинника, сторожившего избу по случаю прихода гостей, он выскочил на середину комнаты и замер, во все глаза уставившись на булгарских купцов. Запыхавшегося мальчишку тут же догнал стражник и обхватил поперек туловища рукой.

— Еще кусаться вздумал! Вот батя взгреет тебя, Микулка, как останетесь одни… Воевода, моя промашка! Этот шалопай даже слушать не захотел, что гости у вас! Сразу ринулся между ног, да еще и зубы свои в ладонь по пути успел засадить!

Чувствуя, что через мгновение его унесут из горницы прочь, мальчишка еще раз затравленно взглянул на купцов, стоявших чуть в сторонке, и бросился на колени перед воеводой, ужом выскользнув из цепких лап охранника. Дружинник только охнул, оглядывая свой очередной укус, в то время как малолетний волчонок заторопился, захлебываясь скороговоркой: