Андрей Архипов - Волжане

Ловушку закончили рано утром. Срубить деревья и очистить их от веток было нехитрым делом, хотя ночью это приходилось делать очень осторожно, чтобы ненароком кого-нибудь не зашибить. А вот втащить бревна на деревья, предварительно вскарабкавшись туда самим, было очень большой морокой. Фаддей, старшина плотников, даже сверзился с середины наклоненного дерева оземь, правда, все обошлось благополучно, поскольку землей в этом случае выступала поверхность воды и дело обошлось лишь купанием, отчего все оставшееся время тот походил на мокрого нахохлившегося петуха. Несколько бревен подвесили торчком в ветвях елок, собрав веревки, на которых они висели, в пучок и привязав их к стволу березы, стоявшей чуть поодаль в густом подлеске. Одно умудрились оттянуть к деревьям на другом берегу, воспользовавшись тем, что одинокая ель стояла, сильно согнувшись в сторону речки, и пеньковых канатов, на которых бревно висело, в небесном просвете заметно не было. Пришлась к месту и капроновая сетка, которую плотники прихватили из строящейся избы, чтобы «ворогу не досталась». По крайней мере, так они признавались, отводя глаза в сторону. Ее разместили в зарослях вдоль тропы на всякий случай. Если кто из буртасов запутается или запнется, то все польза для общества будет. А на сладкое приготовили длинные заостренные колья, потому что бежать с топором на воина в доспехе всем представлялось слегка неразумным. Разве что метнуть его в спину, ну так это разве что враг специально к тебе задом повернется…

В течение всего времени подготовки Антип внимательно следил, чтобы кто-нибудь, упаси Господи, не натоптал или не намусорил непосредственно около тропы, и пытался собрать с округи стекающийся отовсюду народ. К утру в его распоряжении оказались семеро охотников, которые окольными тропками довели людей до железного болота, как с легкой руки Ивана окрестили место, где нашли черные блестящие окатыши. Некоторых из них обнаружили легконогие вестники-мальчишки, отправленные ночью на свой страх и риск группами в разные стороны. В деле поиска к ребятам также примкнули несколько бедовых девчат чуть постарше да несколько бабенок, не занятых заботой о младенцах и стариках. Остальной народ отправили разбредаться в леса за болотом, а в случае нужды приказали всем уходить глубже в чащу. Однако последнему указанию было необходимо следовать только при отсутствии следующим днем сигнала на сбор, который должны будут подать те же неугомонные мальчишки. Тут уж кто дальше убежит — тот и спасется, если не попадет, конечно, на зуб диким лесным зверям. В итоге на месте засады оставили только восьмерых вооруженных топорами и кольями плотников и кузнецов. Их отвели от греха подальше и спрятали саженей за тридцать от места встречи вверх по течению речки. Охотникам же обустроили места для стрельбы на противоположном берегу так, чтобы никто из своих не попал по случайности в их сектор обстрела. И наказали бить ворогу в лицо и по ногам, а кто силу чувствует в руках и луке с такого небольшого расстояния кольчугу пробить, то и куда глаз глянет. Отдельного разговора среди размещающихся защитников заслуживала Ефросинья, которая стоила всех мужиков вместе взятых. Когда Иван увидел ее первый раз в утренних сумерках, а прежде случая не было, так как сия боевая женщина командовала полевыми работами, то первым делом схватился за топор, подумав, что опять нарвался на косолапого, а потом еще полминуты стоял, открыв рот. Пока та не подошла к нему и своей дланью не подняла ему отвисший до груди подбородок.

— Шо, вой, не видал настоящих баб? Слюни-то подбери, ишь как воззрился на стать мою. Ну… упрашивать будешь, авось сломаюсь, слабость бабскую тебе покажу. Вон за теми кустами — уж больно по нраву ты мне пришелся… Остальные как-то мелковаты, окромя кузнеца, что с тобой явился. Но тот что-то на мои чары не падок, али просто виду не подает, один ты такие пламенные взгляды бросаешь, что томно в груди становится… — Ефросинья гулко расхохоталась и прошла мимо, отчего все ее, надо сказать, выдающиеся в некоторых нужных местах телеса мягко запрыгали. Вместе с бревном, которое непринужденно лежало в процессе беседы на ее многострадальном женском плече.

— Вот так вот, — сказал себе Иван, почесывая густую щетину. — Выходит, что не видел ты настоящих женщин… А ведь симпатичная бабенка, хм… если ее немножко пропорционально уменьшить.

Вот такой вот вой иного пола загородил тропу, абы не прошел враг и не забрал баб и детей к себе в полон… Справедливости ради надо признать, что в помощь ей Иван отрядил себя. Антип же чуть раньше ушел вниз по течению с обязательством довести противника до этого места и убрать по пути любые признаки того, что здесь может таиться засада. А вот с Тимкой пришлось повозиться. Он никак не хотел придавать своему лицу страдальческого, плаксивого выражения. Сначала егерь пытался этого добиться командным голосом, потом перешел на угрозы переодеть его в девичье платье, затем просто попросил и совершенно серьезно сказал, что от его спектакля зависят жизни тех людей, что их сейчас окружают. Тимка попросил минуту на раздумья и явился чуть погодя переодевшимся и полностью преобразившимся в бедную сиротку. Этого эффекта он добился, махнувшись на время одежкой с одним из вестников, оставленных в качестве связных с железным болотом. Одобрительно кивнув, Иван наказал ему сразу отступать в лес после первого выстрела, а сам пошел выбирать угол стрельбы, который позволит нанести наибольшее поражение противнику при стрельбе мелкой дробью по глазам. Да, жестоко и подло, зато справедливо…

Послав оба выстрела дробью в скопление глаз и лиц, Иван торопливо переломил ружье и зарядил картечью. Тут же зашуршали еловые ветки, пропуская падающие вниз бревна. Это Ефросинья, перерезав одним махом удерживающие их веревки с помощью выданного Любимом длинного заточенного лезвия, запустила маховик сокрушающего падения. Однако чуть ранее отпущенное с противоположного берега оттянутое бревно уже прошлось по сгрудившимся впереди воям, которым не досталось дроби в широко распахнутые глаза. Одним концом оно вскользь задело предводителя отряда, все еще стоящего на коленях, а другим сокрушительно ударило по ногам трех буртасов, в кашу ломая коленные чашечки и голени. Упавшие торцом бревна тоже нашли своих жертв, в большинстве своем уже не обращавших внимания на происходящее вокруг и с воем держащихся руками за окровавленные лица, которым пришедшие удары просто принесли избавление.

«Еще шесть, нет… семь», — молча считал егерь, наблюдая за одним из таких молотов, веревка которого зацепилась за сук, и тот раскачивался вдоль тропы, калеча еще живых и добивая еще не мертвых. Вдоль всей тропы уже щелкали тетивы, отпуская в полет стрелы, впивающиеся в теплые тела людей, стволы деревьев и ломающиеся о холодные стальные доспехи, слышался топот и рев приближающихся мастеровых. Трое буртасов бросились в подлесок, пытаясь спастись от царившей вокруг смерти, но, запутавшись в капроновой сетке, повалились наземь. Не медля, Иван по очереди разрядил оба ствола в пытающихся подняться воев и тут же встретился взглядом с третьим, натягивающим лук в его сторону. К счастью, егерь даже не успел напугаться, не то чтобы спрятаться или вдосталь подумать о своем бренном, проходящем существовании, как лучник упал с коротким болтом в глазу.