Владимир Недозор - Сыщик с Титаника

— Не может быть! — невольно воскликнул Юрий, подавшись вперед.

— Говорю, что знаю от тех, кто чудом тогда уцелел! — бросил Гомбовский. — Он говорил, что убить еще и их было бы непозволительным милосердием.

— Дальше, — продолжил Витольд, — слухи о его подвигах просочились в общество. И даже Анненский, наш великий поэт и жрец чистого искусства (презрительная усмешка) стихи об этом написал. "Старые чухонки", не слышал?

Стряпчий лишь качнул головой.

— Вот так... А когда это все дошло до верхов, а наши генералы с адмиралами публика брезгливая, даже они не подают руки жандармам. Если уж Преображенский полк отказался расстреливать восставшую Пресню, наплевав на царский приказ! И ведь не революционеры с разночинцами, а дворяне столбовые! А уж тут свой замарался по доброй воле... В общем, Нольде дали Станислава третьей степени, самый низший, как ты знаешь, орден, отказали в очередном производстве в чин, к чему-то придравшись, и вместо Гвардейского экипажа ему пришлось перевестись в Сибирскую флотилию, где он и попал в экспедицию. Хотя и на Дальнем Востоке барон не ужился, ушел в отставку и уехал за границу. Когда же вернулся... В общем, товарищи решили, что сперва нужно добыть карту Богоявленского. Боевая организация планировала похитить этого мерзавца и хорошенько расспросить, — гримаса неподдельной злобы исказила его лицо. — Однако этот тип опять куда-то исчез из Петербурга. Объявился он около полугода назад с этим своим прожэктом , о котором везде много говорил. Узнав, что он собирается в Америку, мы через своего человека в пароходной конторе подсунули ему билет на "Титаник", куда меня как раз перевели. Я должен был проследить за ним в плавании и передать с рук на руки боевой дружине уже в Нью-Йорке.

— Это золото принадлежит народу России, — с неподдельным пафосом высказался Гомбовский, завершая рассказ. — Ты можешь, нет, ты должен помочь. И партии социалистов-революционеров, твоей партии, и русскому народу...

(Юрий было подумал, что в пресловутую партию его так и не приняли, не успели).

— Или ты забыл те самые плети и тюрьму? Золото — это оружие, это подпольные типографии, это, в конце концов, деньги на подкуп чиновников и жандармов. Ну, даже если ты теперь стряпчий, отчего бы тебе не стать поверенным в наших делах? Ведь ты знаешь наверняка многие входы выходы в Петербурге, ты знаком со многими коммерсантами, что заинтересуются вложить деньги в подобное дело. Да и у нас найдутся такие люди. Будет какое-нибудь товарищество золотых приисков Северо-Востока Сибири...

Тут Ростовцева внезапно разобрал смех. .

— Туз, что с тобой? — не иначе эсер решил, что его бывший товарищ слегка повредился рассудком от удара.

— От кого другого, но от тебя такое слышать. Золото принадлежит народу, скажите на милость! — саркастически бросил он. А по мне, не все ли равно будут грабить богатства русского Севера иностранцы или доморощенные хищники? Я-то купцов наших, тут ты прав, знаю как облупленных. Что и говорить, и в самом деле афера века!

— Ты говоришь как эсдек из секты Ленина! — раздраженно фыркнул поляк. Кто такой Ленин Юрий не мог припомнить -но видать, чем-то эсдеки Вацеку насолили.

— Купцы они купцам рознь! — добавил он. — Есть и те, кто готов помочь делу освобождения России, вспомни хоть Шмидта, хоть Савву Морозова.

— Стало быть, ты мне предлагаешь поступить под начало к тебе, как встарь?

— Не ко мне! К партии социалистов-революционеров...

— Ах, так! А много ли народу знает о сем деле... в... партии?

В конце концов, если вдруг убийца все-же не Вацек — откуда-то же убийцы узнали о россыпях? Сведения ведь вполне могли уйти и через эсеров.

— Кроме меня и тебя теперь, еще трое — хозяин явочной квартиры в Якутске, куда пришел Богоявленский перед смертью, и еще те в Боевой группе, кто меня уполномочил.

— И кто же?

— Лично товарищи Савинков и Деренталь, — с гордостью сообщил Витольд.

— Что-о?! — протянул Ростовцев, похолодев. — Деренталь?! Этот прихвостень Азефа? И ты еще говоришь о какой-то тайне? Да лучше бы вы сразу взяли в долю охранное отделение!

— Я не верю грязной клевете, состряпанной Бурцевым! — бросил раздраженно Гомбовский. — Эта полицейская ищейка просто хотела расколоть партию! Убежден, как Бог свят, что Евно Фишевича еще оправдают. Хотя, — вдруг махнул рукой эсер. — Какая теперь разница? Тем более что я задания не выполнил. Когда я вошел в каюту, то нашел лишь труп барона и перерытые вещи. Бумаг не было...

— Так ты знаешь?.. — Юрий был поражен до глубины души.

Он-то лишь только собрался прижать Вацека к стенке и спросить насчет убийства, а вот как дело обернулось!

— Кто его убил? — подхватил эсер. — Если бы... Только то, что это была женщина.

— Ты... заметил убийцу?! — в полной растерянности пробормотал стряпчий.

— Увы! — покачал боевик головой. — Но вот в каюте пахло духами. Марки не знаю, но, кажется, не дешевыми, что-то острое и крепкое. От здешних дамочек из первого класса так пахнет. Хотя...

За дверью послышались торопливые шаги.

— Сюда, мистер О'Локлин, это здесь! — прозвучал взволнованный голос Лиз.

— Мы договорим позже, — полушепотом сообщил Юрий обеспокоено напрягшемуся поляку.

Через полминуты в дверях появилась журналистка, а за ней — пожилой джентльмен в очках и форменной тужурке "Уайт стар". Ростовцев узнал судового врача.

— Ну, молодой человек, дайте-ка, я взгляну на вашу травму, — мистер Патрик взгромоздил небольшой докторский саквояж на столик. — Однако же это очень неосторожно, тут же все-таки корабль, железо кругом!

— С вашего разрешения... — чуть поклонился Витольд.

— Да, конечно, — рассеянно бросила американка.

— Нет, подождите! — вдруг вымолвил Юрий. — И еще кое-что.

Гомбовский замер.

— Принесите мне кофе, стюард ...

Глава 7.

Утром ему показалось спросонья, что Елена исчезла, ушла, пока он спал. Что ее заметят, схватят, его и ее обман раскроется, и...

Но все было, как прежде: его гостья мирно лежала рядом, свернувшись калачиком и тихо посапывая во сне, а голова девушки расположилась у Ростовцева на плече.

Часы показывали около девяти. Умываясь, он рассмотрел себя в зеркале. От вчерашнего падения следов почти не было, лишь еле видная под волосами ссадина и легкая припухлость. А сперва казалось, что чуть не череп раскроил. Но свинцовая примочка корабельного эскулапа и холодный компресс, поставленный Еленой вечером, уже по возвращении его в каюту оказали воистину целительное действие.

Осторожно разбудив молодую женщину и деликатно отвернувшись, пока та одевалась, Юрий и отправил гостью в гардеробную.

Затем он заказал завтрак в номер, тьфу, то есть, в каюту, конечно, не для себя, а для Елены. Было видно, как бедняжка голодна.