Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

– Плохо, что карты этой местности у нас нет, – вздохнул майор, выскребая алюминиевой ложкой дно консервной банки. – Один ориентир, чтобы не сбиться, идти по компасу на восток. Пока хватит сил… Ты как, Петрович?

– Да болит, зараза, – поморщился тот. – Может, глянем, что к чему?

Размотали бинт, сняли самодельные шины. Ого, а нога-то прилично опухла, налившись синевой. Как бы гангрены не случилось или заражения крови… Хотя откуда заражение, перелом-то закрытый. В любом случае не помешала бы квалифицированная медицинская помощь. А пока вколем обезболивающее из аптечки, благо в ней имеется с десяток ампул.

– Ладно, – сказал я, снова фиксируя Петровичу ногу, – рассчитывать на то, что встретим партизан, не приходится, нам так и так придётся искать какое-нибудь поселение. Может, удастся найти и врача. Хоть лишнее внимание к себе, но рисковать здоровьем нашего коллеги не имеем права. Верно, товарищ Медынцев.

– Так-то оно так…

Он явно хотел ещё что-то сказать, но только махнул рукой. Мол, чему быть, того не миновать. Похоже, переложил на меня часть решений некоторых возникающих вопросов. А ведь он у нас как бы главный в группе. Но, видно, чувствует, что я не из тех, кто согласен слепо подчиняться и при случае могу взять часть командирских функций на себя.

В восьмом часу вечера по Москве наконец добрались до какого-то стоявшего на большой поляне хутора. Для начала решили из зарослей приглядеться. Одна большая хата, рядом ещё одна, чуть меньше и поновее с виду, плюс надворные постройки. Глиняные крынки на плетёной ограде, бабёнка в расшитом фартуке вешает на верёвку мокрое бельё, что-то кричит подростку лет десяти, который забрался на крышу то ли бани, то ли сарая. На крыльце появился мужик лет за пятьдесят, с короткой, наполовину седой бородкой, но ещё крепкий, коренастый, по виду годящийся в отцы этой женщине. Что-то крикнул ей, она ответила. Он вернулся в хату. Мохнатый волкодав разлёгся возле будки. С задней стороны хутора видна часть пасеки, неподалёку пасутся две коровёнки, слышно поросячье повизгивание и блеяние коз. Зажиточные, судя по всему, хуторяне, для военного времени у них вполне приличное хозяйство. Да и для довоенного, наверное, тоже, после всех этих раскулачиваний и голодоморов… Хотя, если они тут живут в такой глуши, куда не каждая продразвёрстка доберётся, то почему бы и нет? Опять же, какие-то области Западной Украины до войны входили в состав то ли Польши, то ли вообще считались какой-то там Галицией… В общем, мутная территория, и хрен его знает, чего ожидать от обитателей этого хутора.

А с другой стороны, Сивцев вон уже совсем плох. Температуры вроде нет, но выглядит так, словно в одиночку вагон разгружал. Хочешь не хочешь, а придётся на хутор заглянуть.

Только я собрался предложить свою кандидатуру в качестве разведчика, как меня опередил Медынцев.

– Пойду, наверное, гляну, что там к чему, – сказал он, не сводя напряжённого взгляда с хутора. – Неужто раненого не приютят?

– И как же вы им представитесь?

– Скажу, бежали из концлагеря Собибор, сумели найти гражданскую одежду и теперь пробираемся к линии фронта, чтобы попасть к своим, снова влиться в ряды РККА. Если пойдут на контакт, то вернусь за вами.

– Не лучшая идея, – мотнул я головой. – Далеко не факт, что они из сочувствующих.

– Есть другие варианты? А то ведь Петрович долго так не выдюжит.

– Надо подумать…

Но подумать я не успел. Со словами «И думать нечего, дело надо делать» Медынцев выбрался из кустов и зашагал в направлении хутора. Мне оставалось лишь негромко выругаться. На всякий случай проверил обойму в конфискованном у Сивцева ТТ и снова сосредоточил своё внимание на происходящем на хуторе. А майор тем временем уже привлёк внимание сначала собаки, которая разразилась лаем и заняла место в воротах, а затем и мальца с женщиной.

– Вы это, граждане, собачку свою придержите, – расслышал я голос сбавившего шаг майора.

Мальчуган схватил пса за ошейник и посадил на цепь. А из хаты снова показался бородатый. Они с майором о чём-то переговорили, после чего Медынцев развернулся и потопал в нашу сторону.

– Вроде всё нормально, – сказал он, вытирая рукавом пиджака пот со лба, – согласились дать нам ночлег и приютить Петровича. Кстати, до ближайшего населённого пункта под названием Лановцы десятка полтора километров на северо-восток. Там врач вроде бы есть, но тащиться туда Петровичу уже будет туго. Да и немцы там стоят, комендатура. Тем более что и телеги у хозяина сейчас нет, сын на ней в райцентр уехал, заночует у родни, а вернётся только завтра. Так что пойдём, товарищ Сивцев, определим тебя на постой.

– Вот и сладилось, вот и хорошо, – оживился наш инвалид, подхватывая свои самодельные костыли.

– Я решил не афишировать наши настоящие имена и фамилии, поэтому назвался Кузьмичёвым Александром Ивановичем, – предупредил нас майор. – А вы, давайте, будете Яков Степанович Петров и Кондратий Фёдорович Васильев. Ничего не имеете против? Ну и отлично.

На самом деле имя Кондратий, которое придумал для меня Медынцев, казалось мне несколько наигранным, но я не стал вставать в позу из-за такой мелочи. В то же время меня по-прежнему не покидало тревожное предчувствие. Как-то подозрительно быстро удалось договориться с хозяином хутора. Но теперь делать нечего, придётся идти на контакт, вверяя свою жизнь незнакомым людям.

Бородач стоял у ограды, ухватившись за верхнюю перекладину и глядя на нас глазами-буравчиками из-под кустистых бровей. Белобрысый мальчуган взобрался на плетень, чтобы получше нас разглядеть. Женщины видно не было, наверное, прибиралась в доме к приходу незваных гостей. Волкодав же на цепи недобро скалился в нашу сторону.

– Вот, знакомьтесь, это товарищи Петров Яков Степанович и Васильев Кондратий Фёдорович, – представил нас майор.

– А мене можна кликати просто Опанас, – сказал низким, чуть хрипловатым голосом хуторянин. – Проходьте в хату, там вже невістка повинна стіл накрити. Заодно і поговоримо.

А хороший такой стол, это вам не тушёнку лопать. Пусть и просто вроде бы, но при виде ломтей сала с розовыми прожилками, перьев зелёного лука, нарезанного крупными кусками ноздреватого каравая, огурцов с помидорами и венчавшей всё это почти целой четверти достаточно прозрачного то ли самогона, то ли горилки у меня началось обильное слюноотделение.

– Горілка своя, сам жену, – пояснил Опанас, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Сідайте, пригощайтесь, чим Бог послав.

Дважды приглашать нас не пришлось. И вкушать мы стали чисто мужским коллективом, ни сноха, ни парень, который, как выяснилось, приходился Опанасу внуком, за стол с нами не сели. На Наталке был женат старший сын бородача Григорий, сейчас, как уже сообщал майор, уехавший в райцентр на подводе продавать домашнее сало. У Опанаса была ещё младшая дочь, которая аккурат перед войной вышла замуж за сына хозяина соседнего хутора.