Петр Донцов - Николай I - попаданец. Книга 2 (СИ)

Позади красивого фасада центральных улиц существовал и другой город. Деревянный, не мощенный и грязноватый. С запада, неподалеку от океана, находилась Рыночная сторона, названная так в честь огромного рынка, где сходились торговцы и покупатели со всех окрестностей. Рынок, наравне с Императорской считался самым оживленным местом в Александровске, и, пожалуй, во всей Калифорнии. С юга прилегала Станичная сторона, в кабаках которой любили околачиваться казачки, прибывавшие по делам в город. С севера, от порта к центру, раскинулась Морская сторона, которую заселяли в основном грузчики, семьи моряков и ремесленники. Улицы, примыкавшие к порту, как и во многих портовых городах, пестрели кабаками, винными погребами и притонами. Некоторые кабаки считались подпольной биржей труда среди разномастных спекулянтов, шулеров и иного сброда.

Душой города был порт. Он еще только строился, прирастая пирсами, пакгаузами и угольными складами, но уже сейчас он мог принять до двадцати кораблей одновременно. Отсюда привезенные товары расходились по всей Калифорнии и даже шли на юг, в Мексику. На Рыночной стороне высился, еще в лесах, железнодорожный вокзал. Железная дорога на Рязанов* уже подходила к Александровску и к следующей весне отсюда должен уйти первый поезд. От Резанова, через долину, строилась ветка на юг, к мексиканской границе в сторону Соноры. Ветка эта имела стратегическое значение для всей Калифорнии. Она должна значительно облегчить путь для прибывающих поселенцев, которые пока добирались морским путем из Акапулько. Вдобавок, Калифорнийская губерния нуждалась в мексиканском угле. Обнаруженные четыре года назад запасы угля в Коауиле, оказались довольно богатыми. Соответственно в Шелихове* строился металлургический завод, для самообеспечения губернии чугуном и сталью.

В Александровске 'Любава' задержалась на две недели. Было необходимо пополнить припасы, кренинговать судно и дать отдых команде перед обратным плаванием. Проследив, что весь привезенный товар уже сгружен и подписав необходимые бумаги в порту, капитан направился в город. Обычно он останавливался на несколько дней в гостинице 'Киевская', где планировал остаться и на этот раз. По дороге он зашел в небольшой, полуподвальный кабачок 'На якоре', где лицом к лицу встретился со своим давним знакомцем, бывшим одесситом, Павлом Юрьевичем Черкасским. В темном, забитом людьми помещении стоял крепкий запах табака, немытых тел и перегара.

Павел Юрьевич выглядел огромным детиной, под два метра ростом, с широкими плечами и огромными, лапатообразными ладонями. На его бородатом, обветренном лице, лукаво светились голубые глаза. Узнав друга, он на радостях схватил его в охапку и приподнял.

- Здорово, Иван Дмитрич, какой все-таки мир тесный. Уж не чаял тебя здесь увидеть.

- Рад тебя видеть, Паша. Экий ты медведь, однако. Отпусти, а то ребра сломаешь.

Очутившись на полу, он спросил Черкасского:

- Ты здесь надолго?

- Вообще то я здесь поселился, но послезавтра отчаливаю в Петропавловск. А ты здесь каким ветром?

- Как раз сегодня пришли. Из Ново-Архангельска. Теперь на заслуженный отдых, - улыбнулся Тучков.

- Как дошли то, не шибко мотало?

- Неплохо. На полпути из Кантона штормило несколько дней, а так, в основном, спокойно.

- А я вот давеча, недалеко от Ново-Архангельска в шторм попал. Уже думал, не сдюжим. У меня двоих за борт вышвырнуло. Ну, думаю, ежели живым доберусь, поставлю свечку в храме.

- И что, поставил?

- А куды ж я денусь. Слово есть слово. С такими материями, Ваня, шутки плохи. - он перекрестился. - Вот теперь, опять, в Петропавловск зерно везу. Приходиться быстро оборачиваться до конца навигации. Ну, ничего, зимой малехо отдохну, да и робята пообтрепались.

- И когда ты успел здесь осесть? По Одессе то не скучаешь?

- Скучаю, чего таить. Но климат здесь благодатный, теплый. Работы много, за одну навигацию два-три раза оборачиваюсь. Женился я, жена вон на сносях. Так что я теперь встал на якорь.

- Ишь ты, молодец. Жене представишь?

- Познакомлю, конечно. Ты, кстати, где остановился?

- В 'Киевской' хотел, а что?

- Зачем тебе в 'Киевской', останавливайся у меня. Чай не нехристь какой, друга не принять. Заодно про Одессу расскажешь. Как оно там.

- А не стесню? Жена все же на сносях.

- Не переживай. Дом у меня большой, на Морской стороне, неподалеку отсюда. А как уеду, тогда и отдыхай себе в 'Киевской'.

- Уговорил, но тогда я угощаю. Иван Дмитриевич махнул рукой официанту. - Нам штоф беленькой, огурчиков и балычка закусить.

- Сей момент, - ответил официант и исчез. Уже через несколько минут, простой деревянный стол, изрезанный ножами был сарвирован рюмками и тарелками со снедью.

- За тебя, Павел Юрьевич, - сказал Тучков, и друзья, чокнувшись, опрокинули по стопке.

Разговор еще долго шел об Одессе, ценах на товары, общих знакомых, а под конец, немного охмелев, Черкасский, наклонившись к капитану, и дыша ему в лицо перегаром шепотом, словно выведывая тайну, сказал:

- Ты знаешь, Вась, люди говорят, что тут, неподалеку от Резанова, золотшко нашли...

- Ах ты ж гнида, - прошипел Михась и, вытащив засапожник, попер на Карася. Тот в страхе отскочил и хотел было дать деру, но в тесноте трюма зацепился за чьи то ноги и упал. Двое дюжих мужиков обхватили Михася, а артельный староста, Никодим Петрович сказал сурово:

- Ты тута ножом не размахивай. А то живо к ногтю пригнем. На берег сойдешь, тогда пожалуста, а здеся не балуй. - Старатель вернул нож обратно в сапог и ответил угрюмо:

- Так это что ж, он тут жульничает, а я значит, ему и в рыло дать не могу?

- В рыло можно, но лучше он тебе виру заплатит. Ведь заплатишь, а Карась, - ухмыльнулся артельщик.

- Заплачу, - угрюмо ответил тот, все еще опасливо стоя недалеко от лестницы, что вела на палубу.

- Сколько ты проигрался? - спросил Никодим Петрович у Михася.

- Двадцать семь целковых да еще часы серебряные.

- Ну вот, вернешь ему все и еще двадцать целковых за шельмовство. Довольный старатель ухмыльнулся глядя на Карася, а тот возмущенно заверещал:

- Не по-христьянски это. Двадцать целковых сверху, это ж разорение. Да я ж...Договорить он не успел, ибо здоровый детина, стоявший неподалеку, по знаку старосты залепил ему затрещину от которой тщедушный жулик отлетел на несколько шагов и шмякнулся об мешки с мукой. Здоровяк не спеша поднял его за шкирку, встряхнул и поставил на ноги.

- Дашь двадцать рублев, - проникновенно сказал артельщик и добавил, - еще раз туз в рукаве спрячешь, за борт выброшу, и не посмотрю на уговор с капитаном. Всех касается, он обвел взглядом толпу сгрудившуюся вокруг. - Пока до берега не добрались, все соблюдают порядок. А теперь айда отсюда, представление окончено.