Петр Донцов - Николай I - попаданец. Книга 1 (СИ)

Хотя я знал, что будущую войну мы выиграем, но получше подготовиться, никогда не мешало. Для этого малый генштаб капитана Гофмана проработал планы на случай войны, а так же приготовил довольно подробные карты местности, ибо весь генштаб побывал на потенциальном театре военных действий, благо с генералом Ермоловым у меня сложились хорошие отношения и в такой малой просьбе, как помочь молодым офицерам, он мне отказать не мог. После, эти планы подверглись отшлифовке под опытным оком генерала Паскевича.

Инфраструктура на Кавказе была развита слабо, а климат был жарким и нездоровым. Поэтому содержание большого войска в начале XIX века оказалось чревато повышенной смертностью от эпидемий. Часто во время войн на Кавказе, больше солдат гибло от болезней, чем в бою. Поэтому довести всю армию на поле боя было нелегко. Исходя из этого, мы планировали послать еще одну дивизию, чтобы более оперативно реагировать в случае войны, а так же держать еще одну дивизию на Кубани. Так как сейчас я ничего не решал, то эти планы отложили на будущее. Генерал Ермолов, при всех своих достоинствах, был упрямым и властным человеком, не любившим вмешательство в свои дела. Поэтому я решил не посвящать его в свои планы.

Группа капитана Соколова увеличилась до сорока человек. Особенно был расширен Петербургский отдел. Борьба за власть обычно происходит в столицах. Взять ту же Французскую или Русскую революции. Главные события происходили именно там. В столицах обычно скапливаешься достаточно денег и люмпенов, которые за эти деньги пойдут за пламенными вождями. Именно для этого и требовались дополнительные люди, чтобы отслеживать потенциальных претендентов на власть и подстрекал. Я надеялся, что в случае возникновения проблем, я буду заранее о них оповещен.

С генералом Паскевичем у меня установились очень теплые отношения и в случае чего, я мог рассчитывать на его корпус, находящийся в неподалеку, в Прибалтике. С графом Милорадовичем я тоже довольно часто общался. С того памятного пожара его отношение ко мне изменилось. Он видел во мне молодого поборника реформ. Поскольку я был официальным наследником престола, эти реформы могли осуществиться. А так как генерал командовал Петербургским гарнизоном, его поддержка оказалась очень кстати. Именно он в итоге и поддержал настоящего Николая, сам погибнув во время восстания. Но именно в итоге, а не сначала. Но я надеялся, что в моем случае ситуация будет иная.

Кроме перечисленного, я лично командовал Измайловским и Егерскими полками. За время моего командования я сменил часть офицеров, предпочитая порой менее знатных, но более толковых, что сказалось на их боеспособности. В преданности солдат я не сомневался, ибо заботился о нормальном снабжении и питании. Простые солдаты остро чувствуют эту разницу. Благо у меня имелись средства их таким образом мотивировать.

Я не развил лихорадочную деятельность, что бы не вызывать подозрений, но потому как к моменту смены власти я начал готовиться заранее, к началу 1825 года мои усилия начали приносить свои плоды.

Второго сентября Александр отбыл в Таганрог, где провести всю зиму. Императрица Елизавета Алексеевна часто болела, но на этот раз отказывалась ехать на воды за границу. Поэтому императорская чета решила провести зиму в Таганроге, где климат мягче, а Петербург так далеко. Брат с супругой тяготились светской жизнью и были рады пожить подальше от двора и его интриг. Лишь только я знал, что в Петербург они больше не вернуться.

С Елизаветой у меня сложились хорошие отношения. Она оказалась очень теплым и отзывчивым человеком. Ей не повезло в браке и она всю жизнь провела с нелюбимым человеком, третировавшим ее. Это я о моем брате. Несмотря на это, Елизавета осталась отзывчивой и простой в общении. Почти все свои деньги она жертвовала на благотворительность. Хотя официально она была императрицей, главной женщиной империи оказалась моя мать, Мария Федоровна. Что неудивительно, учитывая ее властность и желание все контролировать. Отношения между двумя императрицами не сложились. От сложностей в личной и придворной жизни Елизавета нашла пристанище в религии. В эти времена религиозность считалась нормой, но Елизавета стала набожной с явными признаками мистицизма. Благо православие к этому располагало. Мне же она нравилась именно своими человеческими качествами, а еще мне было ее немого жалко. Ведь ее жизнь пошла наперекосяк из-за династического брака. Ей же более подходило быть женой немецкого дворянина средней руки. В тихой, бюргерской атмосфере она была бы более счастлива. Елизавета чувствовала мою симпатию, и отвечала мне тем же.

Что интересно, императрица сошлась обратно с моим братом именно на почве религии. После войны, как я уже упоминал, Александр ударился в религию и мистицизм. Даже запретил масонские ложи, хотя до этого слыл заядлым масоном. Впрочем, о непоследовательности моего брата я тоже упоминал.

Александр уехал в Таганрог раньше Елизаветы, чтобы подготовить ее прием. Вдобавок, императрица была больна и не могла переносить длительные поездки, а посему она планировала частые остановки.

С братом я прощался с двойственным чувством. С одной стороны мы не были близки, ибо он, прежде всего, был мой император. Да и братом, мне настоящему, он не являлся. Но за те тринадцать лет, что я провел в этом мире, это время стало мне родным, а Александр стал частью той жизни, к которой я привык. Если история в последний момент не поменяет свое русло, то скоро изменится моя жизнь, а то, к чему я успел привыкнуть, опять станет прошлым. Поэтому после его отъезда, мне стало грустно и немного одиноко. Благо у меня была семья, которая совсем недавно пополнилась малышкой Александрой. В прошлой жизни я и предположить не мог что стану многодетным отцом. Но вот стал, и это оказалось самое лучшее, что произошло со мной в этом мире.

Вечером 25 ноября ко мне в Аничков дворец буквально вбежал граф Милорадович. По тому, что на нем не было лица, я понял, что то, чего я ожидал, случилось. Михаил Андреевич шагал по приемной взволнованный и со слезами на глазах.

- Что случилось, Михаил Андреевич? - спросил я.

- Ужасное известие, - ответил он. Я провел его в кабинет, где он, рыдая, отдал мне письма от князя Волконского и генерала Дибича, говоря:

- Император умирает, остаётся лишь слабая надежда.

Оказалось, что история с моим появлением в этом мире ничуть не изменилась.

Те два дня до того, как пришло окончательное известие, что Александр скончался, я провел довольно лихорадочно. Для соблюдения приличий я несколько раз навещал свою мать, но остальное время я провел встречаясь с нужными людьми и в написании нескольких десятков писем и приказов. Первым я вызвал капитана Соколова, дабы обсудить с ним списки членов тайных обществ, подлежащих аресту. Я также два раза встречался с генералом Милорадовичем, а письмом попросил генерала Паскевича, быть наготове и ежели понадобиться, двинуть одну из дивизий его корпуса форсированным маршем к Петербургу. Декабрь не самый подходящий месяц для маршей. Обычно войска сидят на зимних квартирах, но тут ситуация могла стать чрезвычайной. Да и дивизию все же легче перебросить и обеспечить, чем целый корпус.