Александр Михайловский - Творец государей [СИ]

Уматывать отсюда надобно, а то как бы не поймали и не женили – в смысле, не избрали на царство. Есть тут теперь такое новое поветрие: «Серегина в президенты, то есть в цари!» – и во главе всего этого движения стоит… ну нет, вы ни за что не догадаетесь – Петр Басманов, которого угораздило словить Призыв в какой-то искаженной, религиозно-фанатической форме. Теперь он бегает и агитирует всех за «советскую власть», то есть за то, чтобы меня на трон, а Скопина-Шуйского побоку. И жена у меня типа подходящая имеется, и даже сын-наследник, будущий царевич. Нет, не надь мне такого счастья – и бесплатно не надь и с доплатой тож не надь. Не моя это работа, и прописан я вообще не в этом районе; но фанатам этого не объяснишь, а их у меня с каждым днем все больше и больше, будто я какой-то поп-идол, а не офицер спецназа. Обратился я к нашей любезной Анне Сергеевне – нет, не за помощью, а просто за разъяснениями: «А чего это народ ходит в меня такой влюбленный?» – и получил ответ, что, мол: «Какие люди, такие у них и идолы!» И, знаете ли, полегчало.

Кроме меня, патриарха и митрополита, в палате, в которой в прежние времена заседала Боярская дума, а сейчас не было никаких бояр, присутствовал Михаил Скопин-Шуйский, как наш кандидат в цари, в последнее время поумневший и заматеревший. Самой последней, в дальнем углу, на стульчике, сидела царевна Ксения, набеленная и нарумяненная как чучело самой себя, и безгласная как какая-нибудь коза. В таком собрании солидных мужчин голоса у царевны не было никакого, даже совещательного. А это неправильно – Ксения далеко не дура, и если выключить у нее патологическое желание «хочу я замуж, замуж хочу», то, как сказала Анна Сергеевна, мыслить она способна четко, ясно и по существу.

– Итак, господа мои хорошие, – сказал я собравшимся, – план «А» выполнен, поляки вздрючены, шведы прониклись уважением и в значительной мере страхом. Наш кандидат в цари получил жизненный, военный и политический опыт, который потом пригодится ему в дальнейшей карьере. За ним теперь стоит небольшая, но прекрасно обученная и вооруженная армия, которая за ним в огонь и в воду. Давно пора поженить наших молодых, объединив две династии, а после честного пира-свадебки собирать Земской собор и превращать теорию в практику, а нашего кандидата в царя. Но вот ведь в чем незадача. В чью-то светлую голову пришла идиотская мысль отодвинуть в сторону князя Скопина-Шуйского и продвинуть вперед Серегина, Великого князя Артанского. Мол, и богат, и удачлив, и умен – вон как Ваську Романова раскусил, и войско у него свое, большое, нам на него не тратиться, и жена у него подходящей знатности, тоже княгиня заморская, и сын-наследник тоже имеется, что означает готовую династию.

– Да, все это так, – сказал митрополит Гермоген, чем выдал себя с головой, – а что в этом плохого? Лучше тебя, княже, нам царя не найти.

Вот они здесь, блин, интриганы самодельные. Решили, значит, что своего царя воспитывать в коллективе им не обязательно, лучше отбить готового со стороны. Прознает Отец Небесный, как у него полевого агента уводят, эти двое потом не замолят свой грех никакими молитвами. И положение не поможет, потому что не снисходит Он до таких мелочей. Нагрешил – отвечай по полной программе и за спирт «Роял», и за швейцарские часы за миллион евро, и за фешенебельную тачку ручной сборки. В данном случае ТАК эти двое не грешили, здесь это пока не так в моде, но они влезли в игру далеко не своего уровня, а значит, Его гнев им обеспечен. Я тоже нахожусь в ярости, потому что ненавижу, когда мною манипулируют, но мой гнев не имеет никакого значения, потому что я умею держать себя в руках.

Привстав со своего места, я вопросил низким заупокойным голосом:

– А меня, Владыко, вы спросили, хочу ли я быть вашим царем? А начальника моего, с именем которого вы ложитесь и с именем которого встаете, и которого первым поминаете в молитвах раньше Сына? А вы подумали о том, что России нужен природный царь-рюрикович, и что моя персона, насколько бы хороша она ни была, не имеет к природным рюриковичам никакого отношения. Есть, знаете ли, такое слово – «легитимность», и не всегда он определяется решением соборов. Всем был хорош Борис Годунов – и политик, и дипломат, и войны при нем выигрывались, но не любили его, и все. Стоило только Самозванцу заявить: «Я, мол, царевич Дмитрий Иванович» – как сразу же народ от Годунова побежал – снвчала поодиночке, потом всей страной.

Скопин-Шуйский привстал было со своего места, но я махнул рукой в его сторону.

– А ты, Миша, посиди пока, молод еще встревать, когда старшие разговаривают. Знаю, что не хочешь ты этого места, думаешь, что слишком много тебе чести быть русским царем, что ты слаб и не достоин того. Все, может, и так, но ты подумай, что остальные еще менее достойны, еще слабее тебя рвутся к власти, чтобы сделать приятное исключительно самому себе. И это даже хорошо, что ты не хочешь быть царем. Считай, что шапка Мономаха – это твой крест, который ты обязан нести, пока не приберет тебя Господь, а царская власть – это твоя служба, как и у любого человека на этой земле. Кто-то пашет землю и растит хлеб, кто-то кует металл, кто-то молится, а кто-то держит в руке меч, чтобы не налетел злой ворог и не пустил все прахом. Ты у меня еще сядешь на стол и будешь помнить, что всем, что у тебя есть, ты обязан великому русскому народу.

– Я сяду на московский стол, а ты, княже, что будешь делать и куда пойдешь? – невольно вырвалось у Скопина-Шуйского, – ведь всему, что я умею, я учился у тебя. Как воевать, как править, как пополнять казну, и как правильно дружить с Европой. Что же я без тебя буду делать?

– Справишься как-нибудь, – пожал плечами я, – ведь учил я тебя не для того, чтобы ты двумя глазами смотрел мне в рот, а для того, чтобы ты все запомнил и применял на деле. Но ты не переживай – некоторое время после твоего воцарения я еще буду поблизости и смогу помочь тебе и словом и делом, ну а потом ты и сам наберешься опыта.

– Прости, княже, нас, неразумных, – опустил голову Гермоген, – но что же мы все-таки будем делать, если на Соборе народ выберет тебя государем московским и всея Руси?

– Тогда, – сказал я, – мы пустим в дело план «В». Тогда я усыновляю Михаила, делаю его своим соправителем и наследником, оставляя за собой верховно-надзорные функции, после чего быстро отбываю в следующий мир, с распоряжением, что если я не вернусь на Москву в течение десяти лет, то тогда вся власть на Руси естественным путем переходит в руки моего преемника. Что касается чьих-либо обманутых надежд на самого лучшего царя во все времена, то должен сказать, что в жены тоже можно хотеть британскую королевишну, но жениться все же лучше на девице из соседнего города, а все остальное от Лукавого.