Владислав Савин - Рубежи свободы

Вот теперь можно и объявление по судовой трансляции — разыскиваем опасных вооруженных преступников, двое мужчин, один 35–40 лет, 170–175 см ростом, плотного телосложения; второй 25–30 лет, 160–165 см ростом, худощавого телосложения, вооружены пистолетами. Всем пассажирам (конечно, за исключением "наших"), из своих кают не выходить. И обход, с проверкой документов, и сличение фамилий в списке пассажирского помощника, на соответствие занимаемым каютам (мы ведь не знаем, какие еще документы, на какое имя, могут быть у пана Крыжа и его сообщника). При желании на корабле не то что человека, но и наверное, живую корову спрятать можно, но это лишь члены экипажа знают (особенно, из числа трюмных машинистов — в самом корабельном чреве, в отсеках двойного дна, в балластных цистернах, есть такие места), а пан Крыж на "Нахимове" чужой, и вообще не моряк. А сообщники из числа экипажа маловероятны — взяли мы уже и троих, кто Куку помогали груз в трюм протащить — клянутся, что про бандитов ничего не знали, считали обычной коммерцией с контрабандой, "ну а расстрельную политику на себя вешать, да вы что, мы советские патриоты". И заперты все проходы с пассажирских палуб вниз, до Севастополя обойдется. Идет проверка пассажиров.

Ммать! Обнаружился один из сбежавших. Вломился в одну из кают второго класса, и семью в заложники взял — какой-то инженер из Харькова, с женой и дочкой. Грозится, что всех поубивает. И один он там, или оба — голос слышали только одного, так второй может, молчит? Деться ему (или им) из каюты некуда, ну если только в иллюминатор и вплавь, но и нам не войти. Отчего я решил лично участвовать — а вот захотелось проверить, что форму не потерял! И чтоб судьбу за хвост подергать, как лермонтовскому Фаталисту. И — а гори все пропадом, вот захотелось, и все! Убьют — так кто здесь обо мне пожалеет?

— Не пляши — покачал головой Юрка — Валь, что-то не нравишься ты мне сегодня.

Я лишь отмахиваюсь, к чертям! И нет у меня ощущения, что умру — вот не смейтесь, верю я что такое есть , может человек чувствовать свою смерть заранее — как Серега Куницын, чей позывной я себе взял, необычно печален был тогда, в уже взятом Берлине, за несколько дней всего до Победы. В броник облачаюсь, не штурмовой, "номер пять", который даже "бронегрызы" непосредственно перед атакой надевают, слишком тяжел, и даже не в пехотную "четверку", а в десантный, "номер три", он движений почти не стесняет — и против короткоствола достаточно, а МГ-42 у врага сейчас точно нет. Автомат не беру, лишь по девятимиллиметровому парабеллуму в каждую руку — при бое в помещении, да еще где гражданские есть, работа нужна точная. Чем нравится мне фрицевский пистоль образца 1908 года, что хват очень удобен, большой наклон рукоятки, как продолжение руки, и отдача ствол почти не уводит — когда стреляешь "от бедра", в движении, в падении, в перекате, архиценнейшее качество. И автоматический предохранитель, в связке с очень легким спуском — иначе опасность себе ногу прострелить. Ганфайт — не то, что в ковбойских фильмах, а у нас, гибрид стрельбы с рукопашкой — когда ты, работая вблизи с одним противником, в теме отстреливаешь тех, кто на заднем плане. Или "танцуешь" среди врагов, стреляя во все стороны, а они не могут, из опаски своих положить. Или "дуэль" — выхватывая пистолет, стрелять в приседе, в кувырке, с переворотом, это у Юрки "Брюса" виртуозно выходило, в упражнении с красящими шариками, его никто из курсантов опередить не мог. И самое сложное — то же самое, но когда противник уже на тебя ствол направил, и твой единственный шанс, это пол- или даже треть секунды, сколько ему надо, чтобы выбрать свободный ход курка (вот отчего в ганфайте, очень легкий спуск, это не роскошь а необходимость). Но у Юрки весь прием занимал меньше времени, чем произнести "пятьсот один" (как парашютисты и саперы одну секунду отсчитывают). Я от него совсем немного отставал — а вот у бандеровцев такой тренировки быть не может.

Тварь из-за двери орет — требует американского консула. Ага, счас побежали — найдем тебе консула в море. И чем он тебе поможет — неприкосновенным объявит и с собой уведет? Если только там не просто бандеровец, а кадровый американский шпион, и он надеется своему посольскому какую-то информацию передать, в условном виде, кодовым словом или чем-то еще? Вот только, отчего бы не пообещать?

— Эй, там! Ладно, будет тебе консул, как в порт придем. Но хотя бы дочку из заложников выпустишь сейчас. Иначе — никакого разговора. И сдохнешь, очень погано.

Мазур прилаживает заряды на дверь. Штатный инвентарь абордажной команды для вскрытия люков — на магнитах прилепляется, чеку выдернуть, и всего на три-четыре шага отойти, несильно совсем рванет, но любые запоры и петли выносит с гарантией. Секунды последние, сейчас начнем. Страха нет совершенно, лишь азарт и мандраж, как у охотника перед медвежьей берлогой — когда ты уже сотню зверей убил и хорошо знаешь, что против пули, клыки и когти слабы.

И тут в каюте выстрел (на слух, пистолет, девятимиллиметровый). Истошный женский крик, тут же вторым выстрелом оборванный. Бандеры заложников убивают — ну суки, теперь шансов на жизнь у вас не осталось совсем (хотя и раньше были, околонулевые). Мазур, твою мать, ну что у тебя?!

— Готово! Отсчет!

Диспозиция привычная. Мазур (номер два) с той стороны двери, где петли, обеспечивает вскрытие. Я (номер один) вжимаюсь в стенку по другую сторону в паре шагов, за мной номера три, четыре и пять (Кот, Репей, Шолом) — тренировками проверено, этого хватит, чтоб в помещении положить даже десяток, большая толпа будет просто мешать, так что остальные внутрь не идут, а коридор держат и двери соседних кают. Вспышка, взрыв, дверь падает — и для подстраховки, внутрь летит еще и светошумовая граната, послабее тех, что в 2012 году были, но тем, кто изнутри держит на прицеле дверь, временная слепота гарантирована. Даже у меня, за углом, зайчики в глазах мелькают, но терпимо — а трое за мной по команде и вовсе зажмуриваются заранее, на меня надеясь, если кто-то из бандер на прорыв в эту секунду пойдет. И только свет погас, в ушах звон еще не утих — вперед, пошел! Пока те не опомнились еще, им ведь куда больше досталось!

Два тела на полу мужчина в годах, и женщина средних лет. Под ними кровь растекается — живы или нет, после разбираться будем. У открытого иллюминатора двое — мужик в штатском, под приметы подходит (рост 170, плотного телосложения), в руке парабеллум — однозначно, бандит! И девчонка лет шестнадцати — ну да, если пассажирами каюты значатся трое, супруги Лобановы и дочка-подросток. И он, и она, ослепли — руками водят перед собой. Я к ним в подкате, присев, чтоб "слепая" пуля наудачу, над головой пролетела. Второй класс не люкс, тут тесно, да и не к чему разводить голливуд, так что "по-богомоловски" стреляю бандиту в плечо. Он воет, роняя пистолет на пол.