Элис Атлед - До самого дна [СИ]

— Что-то ты больно разговорчивая для того, кто впервые убил человека.

— Я так стресс переношу. Чем больше стресса — тем выше активность, и тем больше я болтаю. Иногда даже шучу. Иногда даже смешно. А ты как перенес первого убитого?

— Скверно.

— А ты немногословен, я смотрю. Говорят, краткость — сестра таланта, мой друг. Ты не думал начать писать книги?

Мне ничего не ответили, а спать по-прежнему не хотелось. Не то чтобы у меня проснулась былая бодрость, совсем нет, я была, как говорит мой старый друг Бэзил, в говно, правда, больше в эмоциональном плане. Уж до чего не люблю занудных нытиков, но сама я оказалась на подступе к истерике. Мозг вполне ясно осознавал: рыдать в моем положении — крайний идиотизм, но поделать ничего не мог. И грянул гром.

Первая слеза упала на руку, и я вздрогнула от неожиданности. Надо как-то это дело замаскировать. Свое бренное тело я суетливо уложила набок — заднее сиденье позволяло — и постаралась не сбиться с обычного ритма дыхания. Иногда случались непредвиденные остановки на вдохе, не доходящие до всхлипов, но за шумом двигателя и шин по неровному асфальту их не было слышно. Точнее, я на это надеялась.

— Ты в порядке?

— Да, все в норме. Голова немного кружится, и все.

Молчание. Вроде, прокатило. Слезы отступили, надеюсь, что не временно, и я приняла свое прежнее сидячее положение. Первое, что замечает человек, для которого ложь стала второй одеждой, — это то, что его вранье звучит убедительней его правды. Со временем это можно научиться правильно использовать, если не быть мной.

— Как сердце?

— Я не чувствую, будто что-то изменилось, если сравнивать со вчерашним днем, скажем.

Он снова замолчал, потом хотел спросить еще, но я его перебила:

— И плечо тоже в полном порядке. Я скажу, если почувствую себя хуже.

— О да, как уже сказала о ранении до этого.

— А с этим-то что не так?

— Да ты только про бота сказала. Даже не заикнулась о своем самочувствии, о ранении, об убийстве, в конце концов. Прости, но я тебе больше не верю касательно этой темы.

— Просто бот действительно был важнее.

— Ну да, не твоя же жизнь, конечно. Я тут просто так рискую своей жизнью и встаю на твою защиту.

— О, а мы нашли тему, однако. Ну, во-первых, спасибо. Правда. Я простилась с жизнью еще в Салехарде, а тут такой неожиданный поворот, и не один. Я теперь тебе должна, ты ведь понимаешь это? И я всегда держу свое слово, когда дело заходит о долге, так уж меня воспитали. Помни об этом. И во-вторых, к жизни у меня немного другое отношение. Да и, я думаю, у меня ко всему отношение отлично от твоего. Хотя есть схожести… Я не боюсь смерти. И боли тоже не боюсь. Да, было бы неприятно умереть, например, прямо сейчас, на середине моего монолога, так и не договорив до конца. Но это ничего, shit happens, как часто говорит Бэзил. И, знаешь, люди с моим характером долго не живут. Они умирали на дуэлях, во время абордажа корабля, пока грабили банки и пытались замести следы. Мы просто не можем жить иначе, риск — наша зона комфорта.

— Придется тебе ее сменить.

— Вот то есть вообще без вариантов, да?

— Да. Пока я рядом, тебе придется жить, хочешь ты этого или нет.

— Миленько. А вот если честно, то какое твое настоящее имя? То есть да, вполне возможно, что твои имя и фамилия такие же, как у художника. И вполне вероятно, что у тебя и брат есть, по имени Альбрехт. Я не отрицаю такого варианта. Только скажи честно, это твое имя?

Он немного помолчал и ответил:

— Нет. Но и настоящего я называть не собираюсь, извини. Так будет лучше для нас обоих.

— Ладно, ответ принимается. Вот видишь, как у нас разговор хорошо пошел. О чем еще поговорим?

— Значит, только так ты можешь справиться со стрессом, — это утверждение или вопрос?..

— Как видишь.

— Может, попробуешь поспать?

— Заткнуть меня не так просто — иногда я говорю во сне. И вообще, у меня идея. Давай я буду стараться выжить, сводя риск умереть к минимуму, а ты будешь стараться поддерживать любую мою болтовню, а?

— Я не готов пойти на такую большую жертву, — он улыбнулся. Совсем чуть-чуть, только краем губ, но, черт возьми, первый раз за это время он улыбнулся. Видимо, это согласие.

— Мы должны это отпраздновать.

— Я не пью. И деньги нам понадобятся на более важные нужды.

— А мы скромно отпразднуем.

— Ты хочешь есть?

— Не.

— Тогда не будем.

— Ладно. Теперь уже и я перехотела. Теперь хочу мороженое. Знаешь, такое, шарик шоколадного, клубничного и ванильного… как его? Забыла, блин…

— Das Fürst-Pückler-Eis. Но мы купим нормальную еду.

— Расслабься, через минуту мне захочется апельсинового желе. А потом арбуз. Еще чуть позже — черный хлеб с солью и чесноком. Так когда у нас остановка?

— Через полчаса, плюс-минус. Потом шоссе закончится…

— И перейдет в другое. Нам еще до этого нужно с него свернуть. Ты же не хочешь уехать в Москву, где через каждые пятьдесят метров стоят камеры? Придется проехаться по МКАДу, а оттуда в сторону Нижнего Новгорода.

— Это какое шоссе?

— Горьковское, но будут писать Нижний Новгород, следи за указателями. Хэй, а машина, вообще, чья? Ее хозяин сейчас не валяется, случаем, где-нибудь в канаве?

— Нет, что ты, я выделил ему целый багажник, — я засмеялась, но тише, чем обычно смеюсь в компании. Огромный прогресс за такой короткий срок — он начал шутить. Нет, он как хочет, а я отпраздную. — Аренда авто.

— Значит, есть поддельное удостоверение, и, возможно, не одно.

— Ты водить умеешь?

— Да, и неплохо, если хочешь знать. Только прав нет. С недавнего времени вообще никаких. Но если заедем в ячейку хранения на окраинах Владимира, то у меня, согласно карте, будет сразу несколько водительских прав, паспортов и восемьдесят четыре тысячи рублей наличными.

— Так… Я, так понимаю, таких тайников у тебя несколько по всей стране?

— Ну да. Мы с друзьями занимались своеобразным методом заработка. Естественно незаконным, и потому не могли долго стоять на одном месте, а носить все нажитое с собой ужасно нерационально.

— И где теперь все твои друзья?

— Хм, тут сложно. Есть те, с кем я была близка еще до того, как начала скрываться. Они все разъехались, большинство сейчас в других странах. Остальные поселились вдали от цивилизации, как Вася. Есть те, с кем я скрывалась. Примерно половину из них убили. Остальные разделились и продолжили свою деятельность в менее бурном режиме. Все, кроме Бэзила, пожалуй. Его в принципе ничто не способно напугать, он и сейчас продолжает в том же духе.

— Почему других убили?

— О. Ты о программе Альфа-Бета слышал? Ее еще Алфавитом в народе зовут.

— Черная борьба с беспризорниками?

— Она самая. Наутро мы обнаружили, что та часть, которая не смогла или не захотела спрятаться на ночь, просто разобрана на части.