Александр Харников - Севастопольский вальс

Хулиович смерил меня взглядом и сказал задумчиво:

– Похоже, не всегда это плохо – быть берсерком. Ладно, иди отдыхай. А мне пока отписываться про сегодняшний бой. И тебя еще раз к награде представлять…

Легко сказать – «отдыхай». А кто за меня работать будет? Хотя, конечно, сейчас бы в ванну, поплескаться, расслабиться… Но нет здесь этих ванн. Разве что у некоторых британских офицеров, притащивших в обозе персональные. Зато есть русская баня. Но туда надо идти с чувством, с толком, с расстановкой. А времени нет. Эх, говорил же мне Юрий Иванович, оставайся у нас… Там хоть удобства и не в номере, но все ж на этаже, и вода теплая, и если не ванна, то хотя бы душ. Да и был бы я уже человеком женатым… А я даже все забываю написать невесте. Ладно, вечером отпишусь, вот только работу сделаю…

Следующие три-четыре часа я провел за подготовкой материалов, потом написал все-таки короткое письмецо Мейбел; надо будет не забыть его отдать нашим радистам. А теперь пора в госпиталь… От казармы, где находились мои «апартаменты», до Морского госпиталя было всего ничего. На часах стояли двое моряков с допотопными ружьями с примкнутыми штыками. Старший, подозрительно посмотрев на меня, спросил:

– Вы к кому, вашбродь?

– Мне к доктору Николаеву.

– Их благородие сейчас заняты.

– Подожди, Потапыч, – сказал тот, что помоложе. – Ваше благородие, как вас величают-то?

– Поручик Николай Домбровский.

– Слышь, Потапыч, это же тот самый, про которого господин доктор сказал, что, мол, как придет – сразу пущать! Проходите, ваш благородие.

Потапыч с хмурым лицом чуть отступил, и я прошел в здание. Солдат начал было закрывать дверь, но я догадался спросить, где этого самого доктора можно найти. Получив точные инструкции (направо, потом налево, потом вторая направо, а там спросите, ваше благородие), я, как ни странно, уже после «налево» услышал где-то вдали Сашин голос. Он стоял перед группой врачей в небольшом зале и объяснял им, как накладывать гипсовую повязку. Да, вспомнил я, Николай Иванович Пирогов применил ее всего год назад на Кавказе. Кстати, сам великий хирург вот-вот должен прибыть в Крым.

Я, естественно, решил постоять в сторонке, но Саша каким-то образом меня обнаружил и закричал:

– А вот, господа, поручик Николай Домбровский. Это тот самый человек, про которого я вам рассказывал! Именно он спас наш караван от поляков. Коля, давай сюда.

Я начал было отнекиваться, мол, мешаю его докладу, но Саша лишь сказал:

– А мы уже заканчиваем. Я собирался идти проведать моих пациентов. И хорошо, что ты пришел, я хочу тебя с одним из них познакомить. Но сначала представлю тебя коллегам. Доктор Иван Иванович Кеплер, главный врач…

Когда мы наконец вышли оттуда, Саша деловито спросил:

– Ну, теперь давай, колись. С каких пор ты хромаешь?

– Пару дней уже. Но хуже стало сегодня утром – неудачно упал на ногу. Хрен знает, что произошло. В бою вроде ничего не болело. Да и по пути домой все было в ажуре…

Саша споро ощупал колено, задавая обычные в таких случаях вопросы, мол, «здесь болит? а здесь не болит?», после чего торжественно объявил:

– Похоже, дружище, ты себе тендинит заработал. Сиречь воспаление сухожилий. Дам я тебе пару таблеток, а также забандажирую твою коленку. А ну, пойдем… Да-да, вот сюда, в мою операционную. Не бойся, резать тебя не буду. По крайней мере, пока. Шутка.

Минут через пять-десять (Саша свое дело знал туго) мы уже входили в одну из палат. Саша подвел меня к тому самому подпоручику, которого я видел с утра и чья физиономия показалась мне смутно знакомой. Его нога была в гипсе, привязанная к какой-то палке, которая была прибита к основанию кровати. Осмотрев больного, расспросив его про его самочувствие (причем больной говорил с ярко выраженным польским акцентом), Саша пробормотал «ну, все вроде хорошо» и вдруг добавил:

– Подпоручик Домбровский, позвольте вам представить моего друга, поручика Николая Максимовича Домбровского. Коля – это Витольд Домбровский. У него было ранение в ногу, но я сумел спасти и его, и ногу.

Меня как молнией ударило. Это же мой прапрапрапрадед! Я про него знал только, что погиб он в нашей истории при Альме, так и не узнав, что его жена, Анастасия, которая после высадки врага в Евпатории уехала к родне в Одессу, беременна моим прапрапрадедом…

– Już widziałem pana u Kamyszowej, – улыбнулся мой предок. – Pan rozumie po polsku? [12] Я вас уже видел у Камышовой. Вы понимаете польский?

– Tak, trochę [13] Да, немного. .– ответил я.

О том, что мой предок перешел в православие для того, чтобы жениться на моей прапрапрапрабабке, мне было известно из семейных хроник. Но то, что его основным языком был все еще польский, я узнал впервые. Дальнейшие разговоры мы вели именно по-польски:

– Огромное вам спасибо, пане Миколай, за то, что вы и ваши люди нас спасли! Мне рассказали, что именно вы подстрелили того офицера, который меня чуть не зарубил.

Вдруг он, увидев мою печатку с гербом, побледнел еще сильнее и воскликнул:

– Пане Миколаю, мы с вами не родственники? И посмотрите… – он взглянул на свою печатку. – Езус Мария! Такого не может быть! У вас на перстне те же царапины, что и у меня! Только у вас еще здесь… и здесь…

– Пане Витольде, – сказал ему я, решившись больше не интриговать своего предка. – Видите ли… У вашей жены, Анастасии…

– Вы знаете даже, как ее зовут, – удивился тот.

– У нее скоро будет ребенок. Ваш сын, Максим Витольдович.

– Откуда вам это известно?

– Вы слышали что-нибудь про эскадру на Балтике?

– Конечно слышал! Это та самая, которая разбила англичан и французов! – кивнул Витольд. – Но…

– Так вот, мы с доктором Николаевым – с той самой эскадры. Мы прибыли из XXI века. И я – ваш прапрапраправнук.

Подпоручик остолбенел. Он с удивлением уставился на меня. Саша, продолжавший обход, посмотрел на меня весьма сурово – мол, смотри, пациенту здоровье испортишь. К счастью, похоже, кроме нас с Витольдом, никто в палате не знал польского – все занимались своими делам – кто спал, кто разговаривал друг с другом. Но Витольд вдруг пришел в себя и сказал:

– Так вот почему вы так похожи на моего отца… Практически копия, только выше его на целый фут. В голове не укладывается – люди из будущего. Понятно теперь, почему вы так быстро разгромили тех на Балтике и почему так быстро смогли переломить ход вчерашнего боя. И перстень ваш – он мой, только другая его – как бы это сказать – ипостась…

– Именно так. И зовите меня Ником. Все-таки я ваш потомок. И можно на «ты»…

– Смешно, правда? Вы… ты – мой потомок, но ты меня старше по возрасту и по званию… Ну тогда хоть зови меня «Витя», как Настя моя называет. А то для «дедушки» я слишком молод. И спасибо тебе за то, что ты мне рассказал про моего будущего сына… А у тебя детей нет?