Александр Харников - Севастопольский вальс

– Увидишь. Но у этой персоны высшая степень допуска, имейте это в виду, когда будете составлять доклады. Паша, надеюсь, что ты доверишь Косте представить твой доклад? А сам ты остаешься «за себя и за того парня».

– Так точно, – ответил Паша.

Он, по своей линии, занимался реформой местной (практически не существовавшей ранее) контрразведки, а также выявлением шпионов, коих сумел поймать с полдюжины – работали они весьма топорно. А я не столько вербовал шпионов (хотя этим тоже занимался, и довольно-таки успешно), сколько анализировал полученную от военнопленных информацию, сличал ее с донесениями агентов в Османской империи, с данными разведки и с нашей историей.

Работы было много, но все же мне приходилось пока легче, чем Паше. Помогал тот факт, что, решением Военного совета Эскадры был воссоздан своего рода КГБ эскадренного масштаба – Особая служба, которая занималась и разведкой, и контрразведкой, о чем нас оповестили две недели назад. В результате с конкуренцией между нами было покончено. По крайней мере, пока.

– А ты, Коля, подготовь ролик о наших действиях в Крыму. Пока только для ограниченного круга лиц.

– Есть, – по-флотски ответил Ник.

И вот сегодня утром начался наш «круиз». Ушел один «Давыдов», но вокруг него постоянно кружил «Орлан», и кроме рыбацких судов, которые после бегства неприятельского флота опять стали выходить в море, а также дельфинов на горизонте, ничего замечено не было. Помимо нас на корабле находились два отделения морпехов, Хулиович и флигель-адъютант Шеншин. Последние заперлись в одной из кают и стали о чем-то шушукаться, Ник в очередной раз редактировал свои ролики и писал статьи, а я снова и снова обдумывал полученную мною информацию.

Без приключений мы прошли между Кинбурном и Очаковым, и вскоре перед нами показался Херсон. «Давыдов» пришвартовался к одному из пирсов, и мы под руководством Хулиовича ступили на твердую землю – я обратил внимание, что отделение морпехов осталось на часах у трапа – и направились к дому коменданта, охраняемого на этот раз десятком солдат. Сержант, увидев нас, спросил у Шеншина:

– Как прикажете доложить, ваше благородие?

– Доложите о прибытии флигель-адъютанта Шеншина в сопровождении группы офицеров.

Услышав его фамилию, тот вытянулся в струнку и гаркнул:

– Так точно! – после чего шмыгнул в здание.

Через минуту к нам вышел… сам Николай I.

– Здравия желаем, ваше императорское величество! – приветствовали мы императора. Все-таки выучка – великая вещь…

– Господа офицеры, рад вас видеть. Прошу пройти в здание.

24 сентября (6 октября) 1854 года. Херсон Поручик Гвардейского флотского экипажа Домбровский Николай Максимович

– Здравствуй, Николя! – сказал император, обняв Шеншина. – Рад тебя видеть! И вас, Александр Хулиович, и вас, Николя, – улыбнулся он мне. – И вас, Константин Александрович. Позвольте вам представить моего нового флигель-адъютанта – штабс-капитана Николая Павловича Игнатьева. Прошу садиться. Губернатор любезно предоставил мне свой кабинет. Господин штабс-капитан, не изволите ли распорядиться насчет чаю.

Пока Игнатьев отсутствовал, император обратился ко мне:

– А вот это меня попросила передать вам лично в руки капитан Синицына, – и он передал мне толстый конверт. – А это вам, от адмирала Кольцова, – протянул он конверт Хулиовичу. – А вам от полковника Березина, – еще один конверт последовал Косте Самохвалову.

– Господа, эти послания сугубо конфиденциальные, и потому я согласился стать курьером, не доверяя их больше никому. Только ознакомитесь вы с ними попозже, а сейчас давайте обсудим ситуацию в Крыму. Да, я читал ваши донесения, но все равно прошу вас доложить мне обо всем произошедшем за последние несколько дней.

– Ваше императорское величество, – отрапортовал капитан Сан-Хуан, – примерно треть вражеского флота уничтожена, треть захвачена, а треть – в основном корабли, принадлежащие Англии – ушла в Турцию. Что касается сухопутных сил, то практически весь французский экспедиционный корпус и турецкие вспомогательные силы у нас в плену. Англичан же у нас около полутысячи, своих британцы сумели эвакуировать. Наши потери при Альме можно назвать значительными, кроме того, героически погибла большая часть защитников Балаклавы. В других сражениях мы потеряли менее полусотни человек. Господин поручик приготовил для вас фильм с основными этапами обороны Крыма.

– Николай Максимович, давайте займемся просмотром вашего фильма вечером. Если возникнут вопросы, то их можно будет обсудить завтра, во время перехода в Севастополь.

– Ваше императорское величество, вы отправитесь с нами? – выпалил я с удивлением и смутился от того, что нарушил субординацию.

– Да, господин поручик. – Император сделал вид, что не заметил моего faux pas. – Я весьма доволен действиями генерала Хрулёва, полковника Хрущёва, адмиралов Корнилова и Нахимова, капитана 2-го ранга Бутакова, подполковника Тотлебена, да и вашими, господа. Я намерен провести военный совет, чтобы спланировать наши дальнейшие действия. Ведь, как сказал контр-адмирал Кольцов, мы должны ковать железо, пока горячо, и не давать неприятелю опомниться. Господин капитан, вы придерживаетесь такого же мнения?

– Так точно, ваше императорское величество. Конечно, программа перевооружения и переобучения войск лишь в самом начале, но есть у меня кое-какие задумки. Хотелось бы обратить ваше внимание на несколько пунктов.

– Слушаю вас, господин капитан.

– Ваше величество. Основная причина панического бегства неприятеля в Турцию, увы, прозаична и лучше всего описывается пословицей: «У страха глаза велики». Нам же важно не впасть в состояние, описанное одним лидером России ХХ века словами «Головокружение от успехов». И вот почему. Будь во главе армии неприятеля при Альме не маршал Сент-Арно, а кто-нибудь из маршалов дядюшки нынешнего французского императора, или тем более сам Наполеон Бонапарт, то враг с ходу захватил бы Севастополь. Это теперь усилиями подполковника Тотлебена у нас появились укрепления; а тогда они могли без всякого труда дойти до Инкермана, а оттуда по трупам немногочисленных защитников – до центра города.

Николай помрачнел.

– Думаю, что вы правы, господин капитан. К счастью, они на это не решились.

– Именно. Как говорится, история не знает сослагательного наклонения.

– Хорошая поговорка, – сказал император. – Продолжайте, господин капитан. Простите, что перебил вас.

– Далее. В Балаклаве из защитников крепости Чембало боеспособными оставалось не более тридцати человек, практически все легкораненые. Еще примерно столько же дрались, невзирая на серьезные ранения. Боеприпасы для мортир кончились, для ружей их оставалось мало. Да, я послал бы туда «Тигр» – автомобиль с пулеметом…