Сергей Суханов - До и после Победы. Перелом. Часть 1

Немцы начали полномасштабное наступление на Украине с юга на север в начале июля сорок третьего года, но фактически оно началось еще двумя неделями раньше, когда началась зачистка тылов от наших ДРГ. Там вдруг резко прибавилось частей и соединений, зачастую набранных из хорватов и румынов, которые не могли сравниться по боевой мощи с немецкими или нашими, но их было просто много, и они постепенно стали выдавливать наши ДРГ. Просто не спеша брали под плотный контроль местность, так что уже не оставалось возможности проскочить между опорниками даже по совсем уж неудобным для передвижения местам. А войдя в соприкосновение с нашими ДРГ, эти "части заполнения территории" тут же останавливались и вызывали артиллерию и авиацию. Из-за удаленности от фронта наши штурмовики не могли быстро давить немецкие пушки, а потом в небе стало много немецких истребителей и от штурмовой и транспортной авиаподдержки наших диверсионных групп пришлось отказаться — риск был неоправдан. Так что к концу июня последние наши ДРГ вышли из-за линии фронта — со стороны немцев он был еще довольно дырявым, а где плотность немецкой обороны была уже слишком высока для обычного выхода через промежутки, в таких местах фронт пока еще сравнительно легко прокалывался нашими штурмовыми подразделениями. Как бы то ни было, вышло почти восемьдесят процентов состава, которых тут же бросили на зачистку уже своих тылов — наш фронт был не менее дырявым, по крайней мере на направлениях, где не пройдут большие колонны войск. Но для разведгрупп противника эти места были вполне проходимы, и служба радиоразведки стала фиксировать все больше передач из нашего тыла. Зачистка более-менее закончилась только к середине июля, когда немцы уже вторую неделю штурмовали позиции — как непосредственно наши, так и советских войск.

В общем и целом оба фронта пока держались. Были некоторые вклинения в нашу оборону, но в целом ситуация была под контролем. Мы зарылись в землю, построив мощно забетонированные укрепрайоны и ведя активную оборону, когда отбитие атаки сопровождалось контратаками с выходами в немецкие тылы на небольшую глубину. Советские войска в общем применяли ту же тактику, но более рисково — их промышленность к этому времени уже вышла на просто грандиозные объемы производства танков, СТЗ не был разрушен и продолжал работать, поэтому их контратаки были более глубокими и соответственно рисковыми. Возможно, если бы не нараставший топливный кризис, связанный с потерей Баку, Красная Армия так и продолжала бы долбить немцев мощными ударами. Но топлива становилось все меньше, перелома все не наступало, а тут еще потеря половины танковой дивизии, которую зажали в плотном мешке после ее глубокого прорыва — так что в КА также умерили аппетиты и теперь старались просто перемалывать немцев в активной обороне — на небольшие "прогулки" топлива вполне хватало. А она велась повсеместно — артиллерийские обстрелы, танковые атаки и контратаки, воздушные бои — каждый день тысячи воинов вступали в схватки, сотни тысяч пуль летели во врага, тонны стали вздымали землю и пронзали стальные преграды. Немец ломился вперед, мы стояли насмерть.

Я все ждал появления на поле боя Тигров и Пантер, но их почему-то не было. В моей истории первые Тигры появились еще в сорок втором, а в сорок третьем в битве на Курской дуге их были десятки. Здесь же против нас воевали тройки и четверки — усиленные дополнительной броней, с 75мм длинными пушками, они были сопоставимы по характеристикам с тридцатьчетверками, но не дотягивали до наших танков и тем более САУ, хотя у многих наших старых танков в основе были те же коробки что и у немецких. Ну еще бы — это были переделанные трофеи. Танки же чисто нашего собственного производства существенно превосходили большинство немецких танков — и за счет толщины брони и ее наклона, и за счет чуть более мощного мотора, и за счет пушек 85 или 88 мм. К тому же, стандартная немецкая компоновка предусматривала мотор сзади, а трансмиссию спереди, из-за чего им приходилось вести передачу вдоль всего танка, что повышало его высоту. Ну и стремление к излишнему комфорту также увеличивало габариты и соответственно объем забронированного пространства, из-за чего даже с мотором той же мощности он был менее подвижен, чем наши танки, а узкие гусеницы снижали проходимость. К тому же у нас более половины бронированных машин являлись САУ, которые позволяли за счет отказа от башни уменьшить высоту и соответственно увеличить бронирование. Так что все вклинения, которые удавались немцам, мы успешно парировали контратаками — специально обученные подразделения сидели в укрытиях в ожидании, когда поступит команда выбить противника из расположения нашей обороны. Как правило это удавалось. В нескольких случаях наши опорные пункты оказывались на несколько дней в окружении, когда немцы успевали подтянуть резервы или сразу наступали большими силами. Тогда разворачивались бои за восстановление позиций — маневренные, когда наши и немецкие подразделения перемешиваются между собой и обстановка меняется чуть ли не каждую минуту. Мы заранее готовились к таким боям. Собственно, примерно так, в постоянно меняющейся обстановке, мы воевали чуть ли не с начала войны, и за это время наши командиры батальонного уровня и ниже уже наловчились управляться с такой обстановкой. И мы уже начали осваивать и отлаживать технологии управления высокоподвижным боем на полковом и дивизионных уровнях. Но не успели довести свои методики до нормального уровня — немецкое наступление началось раньше, чем мы предполагали. В отличие от предыдущих боев, сейчас плотность войск была гораздо выше, поэтому не обходились без ошибок — командиры, особенно уровня полка и дивизии, не всегда успевали грамотно отреагировать на изменившуюся обстановку и передвинуть части в нужном направлении. Эти недостатки командования на высшем уровне несколько компенсировались тактической подготовленностью низовых командиров — они исполняли приказы вышестоящих инстанций далеко не бездумно, а с учетом обстановки, позволяя себе предлагать коррективы исходя из текущей ситуации. Конечно, штабные структуры постоянно обновляли карты оперативной обстановки, но на карте не всегда можно было увидеть конкретные характеристики местности — лес, обозначенный на карте, мог быть вовсе и не лесом, а молодой порослью. А это совсем другая местность с точки зрения проходимости, возможности укрыться. Одно радовало — немцам в этом плане приходилось гораздо тяжелее. Мало того, что в отличие от нас они действовали на местности, которую не могли хоть как-то изучить заранее, так еще радиофицированность их войск оставляла желать лучшего — у нас рации были уже на уровне взводов, тогда как у них — хорошо если рота имела радиостанцию для связи с батальоном. Порой же рации у них имели только приданные артиллерийские и авиа корректировщики, а это совсем другой уровень поступления информации вышестоящим командирам — и обстановка видна только с одного места, и информация идет в артиллерию и авиацию, а когда там она дойдет до командира пехотного взвода — все уже сто раз поменяется. Плюс — мы не прекращали глушить их передачи, так что и этот скудный ручеек прорывался не полностью и постоянно перекрывался. Немцы конечно же тоже ввели у себя подразделения радиоподавления, но их аппаратура и опыт были еще несравнимы с нашими. К тому же мы переходили на УКВ-диапазон, в котором немцы работать еще не могли.