Сергей Суханов - До и после Победы. Перелом. Часть 1

И сил не хватало. Они были, но не там, где надо — слишком быстро все пошло в лучшую для нас сторону.

Раз мы оказались не готовы к успеху на южном направлении, надо было хотя додавить тех, что оказались в котлах севернее Брянска. Эти окруженцы уже изрядно порастратили боеприпасы и продовольствие, дымовые шашки и медикаменты, поэтому им оставалось идти на прорыв или умереть. Как я писал ранее, двадцать седьмого августа рославльский котел уже пошел на прорыв, и во второй половине двадцать седьмого его ослабленные стенки начали сдуваться под нашими локальными ударами, которых было слишком много, чтобы немцы успевали парировать прорывы контрударами. А каждый прорыв — это увеличение линии фронта, на который надо отвлекать бойцов, и более удобная позиция для развития атак, так как впереди — пустота тыла. Относительная, конечно, но без таких укреплений, как в первой линии.

И на сто сорок километров периметра рославльского котла приходилось ровно сто сорок наших батальонов, в основном — легкопехотных, которые поддерживались десятком пехотных и пятью танковыми, в основном — на северо-западном и юго-восточном фасах, так как именно в этих направлениях шли основные дороги, вдоль которых немцам имело бы смысл продолжать наступление (если на северо-запад) или прорываться из окружения (если на юго-восток). С прорывом мы не угадали, но зато теперь имели на северо-западе наступательную группировку из трех танковых батальонов, двух мотопехотных и шести пехотных. Но и у немцев там была самая плотная оборона, даже после отвода большинства войск на юго-восток. Поэтому, обозначив атаки по фронту пехотой на БМП и вездеходах при поддержке САУ, танковые и мотопехотные батальоны вильнули влево на двадцать километров, и под прикрытием мощной воздушной штурмовки проломили немецкую оборону на западном фасе, и в районе Сукромли, расположенной в сорока километрах на юго-юго-восток от Рославля и сорока на северо-северо-запад от Клетни, фактически по середине между этими городами, вломились в колонны отступавших войск.

К сожалению, это произошло уже в ночных сумерках, поэтому до утра в том районе разгорелись ночные бои. Немцы отчаянно старались выдраться из тисков, мы их старались убить до того, как это случится. Ночь освещалась огненными всполохами выстрелов, над полями и перелесками висели сотни осветительных ракет, и в этом переменчивом освещении наша пехота и танкисты пытались рассмотреть немецких солдат, когда те, метаясь от тени к тени, от укрытия к укрытию, пытались прорваться на юг. Наши же, заняв оборону, выпускали в смутные тени рожок за рожком, ленту за лентой, задавливая немецкую пехоту на ночных полях. В ответ из темноты летели пули, а иногда на наши позиции вываливались группы немецких пехотинцев, и тогда разгорался скоротечный бой со стрельбой в упор, орудованием прикладами, штыками и саперными лопатками.

Естественно, против нашего автоматического оружия немцам с винтовками ничего не светило, и они могли только надеяться задавить нас массой. Иногда им это удавалось, и тогда в продавленный проход устремлялись толпы в серых мундирах. Но почти сразу с флангов в них начинали бить пулеметные очереди, особенно страшными были очереди из крупнокалиберных пулеметов, которые прорубали в довольно плотных толпах чуть ли не просеки — утром мы нашли не одну сотню таких "дорожек", выложенных из разорванных трупов бывших вояк, попавших под одну из таких молотилок. И лишь немногим удавалось быстро проскочить через этот огонь, и то только лишь для того, чтобы метрах в двухста встретиться со второй линией и группами контратаки. И тут уж спасались только те группы, кто еще не израсходовал дымовые шашки на подходах к передовым позициям — дымы на время могли закрыть ползущих пехотинцев от очередей и обнаружения в ИК-визоры, и тогда была надежда полуползком, на карачках, добраться до какой-нибудь промоины, оврага, ручейка, где там уже бежать полупригнувшись и постоянно спотыкаясь в темноте.

Утром двадцать восьмого на линии боев протяженностью всего три километра мы насчитали более трех тысяч немецких трупов и собрали около пяти тысяч раненных и пленных. Еще тысячи три ушло обратно на север, прорваться удалось не более чем пяти тысячам, да и то многие прошли в обход по болотам — мы видели там в траве и заболоченных местах широкие протоптанные пути, усеянные трупами — наш отсечный пулеметный и минометный огонь по флангам также собрал богатую жатву. Так что можно было считать, что за ночь рославльская группировка была умята еще на треть.

Но надо было спешить на юг. Когда наши батальоны, что мы отправили еще вечером двадцать седьмого, подходили к Хотимску, его гарнизон уже вел бои с передовыми частями немцев, что шли впереди на гусеничной и колесной технике. На улицах города дымило шесть немецких танков, подбитых из РПГ, и наши держались уже только на самой западной окраине — еще бы немного, и немцы вышли бы на западные окраины, и тогда пришлось бы штурмовать город через открытое поле. А так, наша первая пехотная колонна подошла к городу с западной стороны, откуда немцы еще не могли стрелять на дальние дистанции, и прямо с колес вступила в бой, сразу же остановив медленное продвижение немцев между домами и через сады — просто за счет резкого увеличения количества стволов с нашей стороны. Подходивший следом танковый батальон в город уже не входил а, повернув на север, одной ротой пошел вдоль окраин города, чтобы поддержать пехоту огнем с фланга, а оставшиеся рванули по дороге через Васильевку, Галеевку, Малуновку и обозначили угрозу окружения. Немцы не стали дожидаться, когда замкнется кольцо, а, бросив на улицах технику, уже в ночной темноте, освещаемой лишь сполохами выстрелов и осветительных ракет, вышли на юг, через Жадунку, прикрывшись ее берегами от наших танков. Ну да — если уж не получилось, то нет смысла умирать на этих улицах или пытаться противостоять превосходящим силам. Мы успели.

На ночь боевые действия в Хотимске практически затихли, лишь в нескольких местах мы выкуривали не успевших выбраться из города, поэтому под неясным светом осветительных ракет пехота закапывалась на холмах восточнее города, тем самым перекрывая проходы на запад межу болотами и лесами. А танковые части попробовали зайти чуть восточнее, но наткнулись на противотанковые орудия и отошли — занять еще и дефиле между болотами мы не успели. Зато еще один мотопехотный батальон, при поддержке танковой роты, метнулся на пять километров на юго-восток, вышел на своих БМП через болота к югу от Прохоровского, выбил оттуда немецкую пехотную роту, и вместе с танками пошел дальше на восток, сминая с фланга передовые немецкие части. Следом за мотопехотой шел пехотный батальон, дозачищая местность и выставляя оборону фронтом на север — мы перерезали дороги к западу от Ипути, таким образом затрудняя немцам выход в тылы западного фаса мглинского котла. Так как все бои происходили ночью, расход осветительных ракет был громадным — одна ракета освещала пятьсот квадратных метров в течение двух минут, и чтобы хоть как-то видеть путь и прилегающую местность, колоннам требовалось выпускать десятки ракет в минуту. Да, ночной марш — штука сложная, и еще сложнее она становится, когда надо воевать с врагом. Ну, немцев мы как-то могли выискивать через ИК-излучение, а если кто и запаливал костер, мы сразу давали туда осколочный из БМП или гранатомета — наши жечь костры не будут — это будут делать только немцы, чтобы прикрыться от наших ИК-визоров.